стороны руками.
Подумалось, что ведь по сути — славная девушка, добрая… Жить бы с ней вместе, взять, и не уходить отсюда никогда! Так вот… Пусть бы и родила. Это даже хорошо, если бы родила…
Но почему-то вновь стало тревожно, под сердцем зашевелился и начал расти холодок.
— Кто они? — Уже за завтраком поинтересовалась Даша.
— То о ком?
— Ну, эти все… кого ты во сне вспоминал.
— Да так, — вздохнул Виктор, ломая вилкой глазунью. — Просто вспомнилось давно минувшее. Нечаянно… Понимаешь? В общем, не обращай внимания, не надо это тебе.
— Ты хочешь прямо сейчас уйти?
— Да, — ответил гость, но тут же смутился и начал оправдываться:
— Я быстренько, только проведаю, как там дома…
— Вернешься?
Соврать Рогов не посмел:
— Не знаю. Поверь… Я очень хочу прийти снова, но ты ведь вчера сама видела… Неизвестно, что поджидает меня там, на улице.
— А ты не ходи никуда. Совсем.
Девушка вышла из-за стола и снова прильнула к Виктору, прижалась всем телом:
— Живи здесь. У меня. Я тебя кормить буду…
Рогов почувствовал себя неловко. Зачем нужно что-то такое изображать, выпячивать грудь, корчить одинокого супермена? Уж Даша-то видела вчера его до безумия перепуганные глаза, его пальцы, вцепившиеся в грязный борт мусоровоза…
Виктор поцеловал девушку в лоб, потом в шею, в губы… Нет! Не был он для неё героем, а казался просто мужчиной, которого хочется по-женски пожалеть.
— Знаешь, я честное слово приду к тебе, — неожиданно твердо пообещал Рогов. — Сбегаю быстренько, и приду!
… «Сбегаю и приду, — шептал про себя Виктор, выбираясь из подьезда и быстро топая вдоль улочки, к ближайшей остановке трамвая. — Сбегаю и приду…»
Однако, преодолев всего метров десять, он уловил за спиной ещё чьи-то торопливые шаги, а затем послышался смутно знакомый голос:
— Эй, Рогов!
От неожиданности Виктор сьежился. Втянув голову в плечи, он по-шпионски дернул вверх воротник куртки.
— Эй, ты Рогов? Или нет?
Виктор с удивлением понял, что хорошо знает говорящего — и все-таки обернулся:
— Коваленко?
— Ну точно, Рогов! — Перевел дыхание запыхавшийся прапорщик. — А то я кричу, кричу…
— Откуда ты здесь? Какими судьбами?
С последней их встречи прошло немало лет. За это время контролер учреждения УВ 14/5 несколько потучнел, обзавелся сединой и морщинами, но не узнать его было трудно.
— Вот, приезжал на Питер поглазеть, да прикупить гостинцев домашним, Прапорщик качнул пару раз из стороны в сторону обшарпанным фибровым чемоданом, верной приметой провинциала:
— Ты-то как? Женился, нет? Работаешь?
— Я? Работаю. Живу, в общем. Пока не женился, но думаю… думаю!
— Ясно-ясно, — подмигнул Коваленко. — Скромничаешь? Небось, давно уже в бизнесмены выбился?
— Да что ты, — отмахнулся Рогов. — Какое там… Расскажи лучше, что там у вас-то новенького?
— Соскучился?
— Если честно, то иногда… — без улыбки ответил Виктор. — Понимаешь, там по крайней мере все ясно было.
— А ты давай опять к нам? Отрядником? — Коваленко почти не шутил. Насколько помню, звания офицерского тебя не лишили?
— Не лишили, — усмехнулся давней промашке правосудия Рогов. Зачислили в запас…
— Ну, так в чем дело? Валяй! Новый «хозяин» примет.
— Новый?
— Много воды утекло, Виктор. Много… — Прапорщик перехватил поудобнее чемодан:
— Даже не знаю, с чего начать. «Хозяин» теперь, конечно, другой — из управления прислали. Провинившегося.
— А где же… небось, на повышение пошел?
— Да уж, возвысился! Дальше некуда.
— Неужто в Благовещенск?
— Бери выше, — Коваленко уткнул прокуренный палец в небо:
— Прошлой зимой замерз вместе с Быченко. Помнишь ведь капитана Быченко? На охоту они под Сковородино ездили… Любка про то как узнала враз сединой покрылась! Вот так… Одним дуновением Господь распорядился: ни того ей, ни другого.
— Жаль бабу, — посочувствовал Рогов.
— А чего жалеть? — Прапорщик ожал плечами. — У неё сейчас Корзюк прижился. Свою клячу бросил — и к ней, под крылышко. Любка-то помоложе будет, да позажиточнее.
— А не знаешь, как там Васька?
— Какой Васька? — Наморщил лоб Коваленко.
— Ну, с которым меня в подвале откопали. Росляков!
— Ах, этот! Шибздик неугомонный… Так его на поселение выпустили, лес пилить. Вместе с ещё одним, который Шипов.
— Дядя? Ну, и что они?
— Росляков, вроде, пилит. А Шипов… Шипов, так тот драпанул, до сих пор ищут.
— Вот ведь молодец! — Не удержался Виктор.
— Ничего и не молодец, — рассудительно возразил Коваленко. — Дурак! Ему сидеть оставалось всего-ничего. А так рано или поздно все равно отыщут и треху лишнюю за побег припаяют.
— Тоже верно, — вынужден был согласиться Рогов. — А ты куда сейчас? Может, заскочим куда- нибудь? Бахнем по соточке за встречу?
— Да я бы с удовольствием, — смутился прапорщик. — Ты не думай… Но, понимаешь, спешу уже — на вокзал. Поезд у меня, домашние заждались.
— Ну, что же. Тогда — счастливо! Бог даст, свидимся.
Тот, кто «отбывал» и страж его крепко, по-дружески обменялись рукопожатиями. И не оглядываясь разошлись каждый своей дорогой, сразу потерявшись в многоликой толпе горожан и приезжих.
«Эх, жаль, про Болотова не узнал. И про Булыжника,» — подумал Виктор, залезая в переполненный трамвай под номером двадцать пять. Мелькнула мысль: выскочить, догнать, спросить… Недалеко ведь ушел, и главное — ясно куда, к вокзалу.
Впрочем, Рогов вряд ли отыскал бы старого знакомца.
Потому, что прапорщик направился в совершенно противоположную сторону: поезд его, «Красная стрела», уходил на Москву только завтра.
А сегодня… Сегодня у Коваленко были ещё кое-какие дела в славном городе на Неве.
Во-первых, по назначению требовалось передать фибровый чемодан.
Во-вторых, нужно повидать начальство, доложиться и получить деньги за проделанную работу.
Ну, а потом уже личное: вещевые рынки, магазинчики, ресторан… Да и просто хотелось побородить по Питеру, полюбоваться!
Коваленко очень любил приезжать сюда, любовь эта была искренней и почти бескорыстной. Все вокруг — и Зимний дворец, и Русский музей, и тенистые аллеи Павловска, и сказочную геометрию Петергофа — он с тайной робостью провинциала считал созданным для него одного. Именно он, прапорщик
