Вариант 'Дельта' (Маршрут в прошлое - 3)

К слову сказать, ко второй половине девяностых годов в Советском Союзе наладили изготовление не только отличных быстродействующих стационарных ЭВМ, но и довольно крупное производство отечественных „личных электронно-вычислительных машин“, так называемых ЛЭВМ. Их ещё стали называть в среде владельцев „лиэвмами“, делая ударение на букве „э“. Откроем небольшой секрет: в своё время небезызвестный читателю академик Фёдоров (тогда ещё – профессор) подсказал Генеральному секретарю ЦК КПСС кто бы и как мог ускорить развитие такой отрасли сложной электроники. Романов принял совет во внимание, но ещё неизвестно, на сколько бы лет всё это затянулось, если бы не поддержка председателя КГБ генерал-полковника Шебуршина. Он обратил внимание генсека на чрезвычайную оборонную важность данной отрасли и на размеры отставания в ней. В общем, дело завертелось. Завертелось быстро, как это и возможно только в плановой, хорошо отлаженной, централизованно управляемой экономике. Ведь в ней „конкуренция“ осуществляется лишь на уровне идей; тогда как на всех последующих этапах происходитсотрудничество. Именно сотрудничество и вызываемый им „синергический эффект“ (когда 1 + 2 + 3 больше, чем 6, а то и 8) всегда обеспечивали стране советов гораздо более быстрое развитие, чем у самых „передовых“ стран Запада (развивающего себя, как всем известно, за счёт своих официальных или фактических колоний).

В начале девяностых Шебуршин организовал закупку на Западе нескольких, самых лучших и быстроходных персональных ЭВМ. Доставили их в страну „дипломатической почтой“. Лучшие специалисты страны быстро разобрались в этих непростых устройствах. Не только разобрались, но и нашли целый ряд неудачных и даже ошибочных решений. Не только – нашли, но и предложили свои собственные, весьма удачные решения. Было разработано несколько  видов микропроцессоров. Для скорости, заказ на их исполнение был размещён на Тайване и в Малайзии. Скоро дошли и до воплощения всех такого рода идей и разработок в „железо“. Любая советская „Лиэвма“ была устроена разумнее и удачнее, чем самый удачный „Маинтош“. Операционные системы были тоже своих разработок, требуя от „железа“ на порядок – полтора – два меньше ресурсов. Так что, скорость работы оказалась несравненной. Правда, никакая „Лиэвма“ не годилась для того, что известно читателю под названием „компьютерных игр“. Но рассчитать и создать любую математическую модель, но воспроизвести на экране любую самую сложную диаграмму или трёхмерную модель не составляло никакого труда. Вот на такой-то машине и учился работать Андрей Черкасов, проводя долгие вечера на кафедре прикладной математики университета у доцента Черных.

________________

Тем временем, Черкасов вовсе не терял времени и на своей новой педагогической работе в одном из институтов Воронежа. Уже в начале последнего года ХХ века, а именно, в марте двухтысячного Андрей стал доцентом. Согласитесь, что это – вовсе не плохо, в двадцать семь с чем-то лет! К тому же, в его профессиональной сфере: это – не математика, где вполне возможно стать профессором до тридцати (был бы талант!). За время „учёбы“ в университетской докторантуре Черкасов и там быстро стал своим человеком. Надо сказать, люди быстро замечают в других ум и эрудицию, талант и хватку. Исход таких наблюдений зависит, в основном, от их носителя. Конечно, и общий моральный фон коллектива играет огромную роль, но с этим в Воронеже было куда как проще и честнее, чем в Москве. Ну, а личное поведение Черкасова всегда было одним и тем же: честность, открытость, готовность помочь (и чему-то учиться у того, кому помогаешь). И – самое важное – полнейшее отсутствие самовосхваления или заносчивости.

Читатель может подумать и спросить: „Ну, всё это понятно и хорошо – увлечённый молодой учёный стремится приблизится к выполнению мечты жизни. Но что же с личной жизнью?!“ Как раз всё здесь вкратце описанное и составляло целиком личную жизнь Андрея. Причём, времени настолько не хватало, что сон приходилось ограничивать шестью часами, а физические упражнения заменять пешими пробежками между учебными зданиями и местом жилья.

Наконец, в конце июня 2001 года Андрею пришли из Москвы, одно за другим, два письма. В одном называлась весьма неприятная дата, вернее – год  защиты. Со вторым письмом пришла более весёлая весть: он прошёл по конкурсу на должность старшего научного сотрудника одного из известнейших НИИ столицы. Андрей надеялся, что именно в этом НИИ – в Институте медико-биологических проблем, ему удастся, наконец, заняться экспериментальными исследованиями по его собственной теме. По той теме, что зародилась около пятнадцати лет назад, которая вынашивалась им весь этот немалый отрезок жизни человека. Вынашивалась, зрела и обрастала деталям, планами исследований и методик… Андрей отдавал должное помощи друга и его жены – своей одноклассницы. Поэтому первым, что сделал Андрей, получив оба письма, стало посещение им своих друзей – семьи Черных. Теперь маленький Андрюша Черных встречал Черкасова весёлым возгласом: „Дядя Андей пишоль!“, а малышом в их семье был другой человечек – пускавшая пузыри в своей кроватке Светочка. Их добрая и заботливая, чуть располневшая (после рождения Светочки) мамаша при появлении Черкасова в их никогда не запиравшейся квартире всегда вставала из-за стола, откладывая тетрадки своих заочных студентов.

– Трудно будет Андрюшке… Опять – трудно! – сказала Маша супругу, когда Черкасов покинул их дом.

– Я, вот, думаю: надо ему что-то подарить к отъезду. Такое подарить, чтоб он всегда чувствовал – в любых его трудностях мы – с ним, – задумчиво молвил в ответ Иван.

– О чём тут думать?! – возразила жена, – Ясно же – пускай твои ребята Андрею „лиэвму“ соберут! Сам же говорил – из Калининграда с „Кристалла“ будто „целый вагон“ микропроцессоров и деталей привезли!

– Пожалуй…– согласился Иван, тут же возразив, – Но математический аппарат!! Ведь он же сам не в состоянии его доработать или сделать „с нуля“!

– Вот именно! Так что, уверена, именно такой подарок он и поймёт как намёк – ты всегда с ним, всегда готов прийти на помощь!

– Да, пожалуй. Дело говоришь.

Так и вышло, что, выйдя в отпуск (с увольнением по окончании отпуска), Андрей Черкасов купил себе за 10 рублей и 10 копеек купейный билет на вечерний поезд от Воронежа до Москвы. С сотрудниками института, где работал последние два года, Андрей попрощался заранее. Но перед зданием вокзала его ждала целая группа людей: это были аспиранты ВОЛГУ (которым помогал Андрей), семья Черных (с обоими малышами), один из университетских программистов (с какой-то толстой папкой) и ещё инженер с кафедры прикладной математики университета с каким-то небольшим чемоданчиком.

Андрей был обрадован и растроган чуть не до слёз:

– Дорогие мои… Друзья! Спасибо, спасибо вам, что пришли. Что проводить пришли. Откуда узнали? А, Ванюша сказал, наверное, – бормотал в волнении Черкасов.

– Долгие проводы – лишние слёзы! – прервал эту речь программист, – Вот тебе, Андрей Васильич, документация, Смотри мне, изучи внимательно!

– Держи чемоданчик, – тут же прибавил инженер, – Нет, лучше я тебе, Васильич, сам его в купе занесу. Не то – ещё уронишь, чего доброго…

– Куда вы, куда?! – Всей гурьбой! – запротестовала проводница, перегораживая путь Маше, – С детьми – нельзя!

– Ладно. Андрюша, всего тебе самого-самого! – пожелала Мария Черных отъезжающему.

Тем временем остальные провожающие расположились, вполне по-хозяйски, в купе Андрея. Один из них уложил выхваченный у Черкасова из рук чемодан под нижнюю полку. Другой уселся на ней, расположив на коленях принесённый чемоданчик, расщёлкнул его простые замки, приподнял крышку, опять её закрыл, явно волнуясь. Наконец, Андрей и сам появился в своём купе.

– Садись, Васильич, рядом, – предложил программист, державший на коленях свой чемоданчик, – Это – тебе. От всех нас. Держи крепко!

Черкасов, ещё не понимая, в чём дело, послушно уселся на мягкую полку рядом с программистом. Взял чемодан, открыл крышку и замер: „Вот это – подарок! Царский! Это же – настоящая лиэвма! Маленькая какая! “ Благодарными глазами он обвёл провожающих: