— Погоди, Бигмэн, погоди немного! Не надо так быстро делать заключения. Давай посмотрим на это так. Уртейл говорил, что Майндс и его хотел убить. Допустим, мы ему поверили. Допустим, Майндс пытался пошутить со скафандром Уртейла, а Уртейл это вовремя заметил. Поэтому Уртейл предупредил нас, чтобы мы были готовы именно к этому. Может быть, это сделал Майндс.
— О марсианские пески, Лаки, это невозможно. Этот парень Майндс под завязку напичкан снотворными таблетками, а прежде он был у нас перед глазами с той самой минуты, как мы попали на эту несчастную скалу.
— Хорошо. А откуда мы знаем, что Майндс спит, напичканный таблетками? — спросил Лаки.
— Гардома сказал, — начал Бигмэн и замолчал.
— Вот именно. Гардома сказал! Хотя Майндса мы не видели. Мы знаем только то, что сказал Гардома, а доктор Гардома — большой друг Майндса.
— Они оба замешаны в этом, — проговорил Бигмэн с внезапной уверенностью. — Прыгающие кометы…
— Погоди, погоди, хоть ты не прыгай. Клянусь Большой Галактикой, Бигмэн, я просто пытаюсь разобраться в своих мыслях, а ты мне мешаешь, — он говорил неодобрительно ровно; настолько, насколько считал это возможным по отношению к своему маленькому другу.
— Ты вот обижаешься, что я не говорю тебе, о чем думаю, пока не приму решения. Вот поэтому и не говорю, веселый олух с бластером. Только я выскажу какую-то теорию, ты уже тут как тут со всем своим оружием наготове.
— Извини, Лаки, — сказал Бигмэн. — Продолжай.
— Ладно. Итак, легче всего подозревать Уртейла. Его никто не любит, даже доктор Певераль. Ты заметил, как он отреагировал, стоило нам произнести это имя? Мы видели его только раз, и тебе он не понравился.
— Да уж, — пробормотал Бигмэн.
— И мне он тоже не то чтобы понравился. Кто угодно мог прорезать этот скафандр в надежде, что подозрение падет на Уртейла, если это будет раскрыто. А раскрыто будет непременно, как только кто-нибудь умрет, если не раньше.
— Я все понимаю, Лаки.
— С другой стороны, — плавно продолжал Лаки, — Майндс уже пытался застрелить меня из бластера. Если считать это серьезным покушением, то он не похож на человека, который станет возиться с разрезанием скафандра. Что же касается доктора Гардомы, то я не представляю его в роли убийцы члена Совета только из дружеской симпатии к Майндсу.
— Так какой же вывод? — нетерпеливо воскликнул Бигмэн.
— Пока никакого, — ответил Лаки, — кроме того, что нам, пожалуй, пора спать, — он опустил кровати из ниши и пошел в ванную.
Бигмэн посмотрел ему вслед и пожал плечами.
Скотт Майндс сидел в постели, когда Лаки и Бигмэн вошли к нему на следующее утро. Он был бледен и выглядел устало.
— Привет, — сказал он. — Карл Гардома рассказал мне, что произошло. Вы не представляете себе, как я сожалею об этом.
Лаки лишь повел плечом.
— Как вы себя чувствуете?
— Как выжатый лимон, но в общем нормально, если вы понимаете, что я имею в виду. Я буду на обеде, который старина Певераль устраивает сегодня вечером.
— А это разумно?
— Я не допущу, чтобы Уртейл там оказался один и рассказывал всем, какой я сумасшедший, — лицо Майндса внезапно покраснело от ярости. — Да и доктор Певераль тоже.
— Доктор Певераль сомневается в вашей вменяемости? — мягко спросил Лаки.
— Как вам сказать. Послушайте, Старр, с тех пор, как начались эти несчастные случаи, я обследовал солнечную сторону в маленькой самоходной ракете. Я должен был это сделать. Это моя работа. Так вот — два раза я кое-что видел.
Майндс остановился, и Лаки спросил его:
— Так что же вы видели, доктор Майндс?
— Хотел бы я знать, что это было. Оба раза я видел ЭТО с довольно большого расстояния. Что-то двигалось. Что-то похожее на человека. Нечто в скафандре. Не в специально изолированном костюме для работы, как обычно, а в обыкновенном космическом скафандре. Понимаете, из обычного металла.
— Вы не пытались рассмотреть это поближе?
— Пытался, но потерял его. На фотографиях ничего не видно. Просто светлые и темные пятна, которые, возможно, что-то означают, а возможно, не означают ничего. Но там точно что-то было. Что-то двигалось под солнцем так, словно ему наплевать и на жару, и на радиацию. Иногда оно останавливалось на солнце и стояло по несколько минут. Вот что меня больше всего удивило.
— Разве это так странно? Я хочу сказать, такие остановки?
Майндс коротко рассмеялся:
— На солнечной стороне Меркурия? Еще как странно. Там никто не останавливается. Хоть вы и одеты в специальный скафандр, вы стараетесь завершить свои дела как можно скорее и уходите в тень. Здесь, рядом с Разделителем, жара не такая страшная. Хотя радиация все равно есть. Надо только пытаться получить дозу поменьше. Наши скафандры не полностью изолированы от гамма-лучей. Если уж вам надо стоять, то стойте в тени скалы.
— Чем вы это объясняете?
Майндс понизил голос и смущенно прошептал:
— Я думаю, это не человек.
— Надеюсь, вы не будете утверждать, что это двуногий призрак? — внезапно спросил Бигмэн, прежде чем Лаки успел толкнуть его локтем, чтобы он молчал.
Но Майндс только покачал головой.
— Разве я говорил так на поверхности? А, кажется, припоминаю… Нет, я думаю, это житель Меркурия.
— Что? — вскричал Бигмэн так, словно он ожидал худшего.
— А как иначе объяснить, что он не боялся ни жары, ни излучения?
— В таком случае, зачем ему скафандр? — спросил Лаки.
— Ну, не знаю, — глаза Майндса вспыхнули, взгляд его стал беспокойным и диким. — Но что-то там было. Под Куполом всегда известно и обо всех людях, и обо всех скафандрах. Доктор Певераль отказывается снарядить настоящую поисковую экспедицию. Он говорит, мы для этого не приспособлены.
— Вы рассказывали ему то, что рассказали мне?
— Он думает, что я сумасшедший. Он думает, что мне мерещатся отражения и в них люди. Но это не так, Старр!
Лаки спросил:
— А вы обращались в Совет Науки?
— Как я мог это сделать? Доктор Певераль не поддержал бы меня. Уртейл сказал бы, что я невменяемый, и послушали бы
— Я, — ответил Лаки.
Майндс подскочил в постели. Он выбросил руку, словно хотел схватить кого-то за рукав, но затем убрал ее. Сдавленным голосом он спросил:
— Значит, вы расследуете это?
— Сделаю все от меня зависящее, — обещал Лаки. — Обязательно.
Когда Лаки и Бигмэн пришли на банкет, все обитатели Дома под Куполом уже собрались за столом. Их появление вызвало гул приветствий и взаимных представлений, но сквозь этот гул ясно прослушивались симптомы того, что собрание обещало быть отнюдь не только приятной вечеринкой.
Во главе стола сидел доктор Певераль. Его тонкие губы были плотно сжаты, впалые щеки дрожали —
