Наконец он встал:
— Это голос Бичера, — заявил он категорически.
Отец Джима вновь был вынужден опустить молоток, призывая к порядку. Когда все успокоились, он сказал:
— Итак, — какова будет ваша воля?
— Давайте линчуем Бичера, — крикнул кто-то.
Председатель предложил всем ограничиться реальными задачами.
— А что Крюгер может сказать по этому поводу? — раздался еще один выкрик.
Марлоу повернулся к Крюгеру:
— Господин Представитель, вы выражаете интересы Компании. Вам слово.
Крюгер облизал губы:
— Если допустить, что это животное повторяет высказывания, которые действительно принадлежат Генеральному Представителю…
— Перестань юлить!
— Толанд доказал это!
Глаза Крюгера забегали: перед ним стояла проблема, неразрешимая для человека такого склада.
— Да ведь это вовсе не мое дело, — сказал он сердито. — Меня скоро отсюда переведут.
Поднялся Макрей:
— Мистер Крюгер, вы отвечаете за наше благополучие. Вы хотите сказать, что не станете защищать наши права?
— Дело в том, доктор, что я работаю на Компанию. И даже если ее политика такова — а я не уверен в этом, — вы не можете ожидать от меня выступления против оной.
— Я тоже работаю на Компанию, — доктор помрачнел. — Но я ей не продавался со всеми потрохами, — он обежал толпу взглядом. — Что скажете, люди? Может, выставим его отсюда в шею?
Марлоу вновь был вынужден призвать к порядку:
— Садитесь, доктор. Нам некогда тратить время по пустякам.
— Господин Председатель…
— Да, миссис Палмер?
— Как вы думаете, что нам делать?
— Я предпочел бы услышать предложения из зала.
— Напрасно — вы узнали об этом раньше, чем мы; и, должно быть, уже что-то решили. Расскажите нам.
Марлоу увидел, что ее пожелание пользуется поддержкой.
— Ну что ж, хорошо, я выражу наше общее с мистером Саттоном мнение. По контракту мы имеем право на миграцию, и Компания обязана нам это позволить. Я собираюсь мигрировать немедленно.
— Я тоже!
— И я!
— Вопрос! Здесь вопрос!
— Откроем дебаты? — спросил Марлоу.
— Один момент, господин председатель… — это говорил некто по имени Хамфри Гиббс — невысокий аккуратный человек. — Мы действуем слишком поспешно и, если мне будет позволено так выразиться, в противоречии с установленным порядком. Мы еще не исчерпали всех имеющихся у нас возможностей. Нам следует связаться с мистером Бичером. Существуют, возможно, серьезные основания для такого изменения политики.
— А как вы себя чувствуете при минус сто?
— Господин председатель, я просто вынужден просить вас призвать всех к порядку.
— Пусть он скажет, — распорядился Марлоу.
— Как я уже говорил, существуют, возможно, серьезные основания, но правление Компании на Земле, вероятно, не слишком хорошо осведомлено о здешних условиях. Если мистер Бичер не способен помочь нам, следует связаться с правлением и попытаться договориться. Но нам не следует ставить себя над законом. Если даже произойдет самое плохое, у нас есть контракт; и если нас к тому принудят, мы всегда можем подать в суд.
Он сел. Макрей снова поднялся.
— Кто-нибудь возражает против моего выступления? Я не хочу нарушать процедуру.
Последовала одобрительная тишина; и он продолжил:
— Итак, этот слюнтяй хочет подать в суд! Ко времени, когда он «исчерпает все имеющиеся у нас возможности» — и нас вместе с ними! — на улице будет минус сто тридцать и иней толщиной в фут. А он желает организовать длительный судебный процесс — там, на Земле — и нанять адвоката!
Если хотите соблюдать контракт, соблюдайте его сами. Вы знаете, что кроется за всем этим: еще в прошлом году, когда Компания сократила пособие на домашнее хозяйство и стала взимать деньги за излишки багажа, все стало ясно. Я предупреждал вас тогда — но правление было за сто миллионов миль отсюда, и вы предпочли платить, а не бороться. Компания терпеть не может тратиться на наш переезд, но еще более важен тот факт, что они страстно желают прислать к нам дополнительное количество иммигрантов, причем быстрее, чем мы сможем их принять. Им кажется, что они с наименьшими потерями выпутаются из ситуации, если как Южная, так и Северная колонии будут постоянно заняты. Это, конечно, проще, чем строить новые дома.
Как только что заметил любезный Гиббс, они не знают, какие здесь условия, и не понимают, что мы не сможем эффективно трудиться зимой.
Вопрос не в том, сможем мы или нет пережить полярную зиму: смотрители-эскимосы зимуют здесь каждый год. И дело не просто в контракте. Главное — хотим мы быть свободными людьми, или мы позволим принимать за нас решения на другой планете, кем-то, кто Марса в глаза не видел!
Еще минуту — позвольте мне закончить! Мы — передовой отряд. Когда атмосферный проект будет завершен, за нами последуют миллионы других людей. Ими что, тоже будет править совет собственников с Земли? Что, Марс останется ее колонией? Пришло время решить этот вопрос!
Воцарилась мертвая тишина, а затем раздались редкие аплодисменты.
— Продолжаем дебаты? — спросил Марлоу.
Поднялся мистер Саттон.
— В том, что сказал док, доля правды есть. Мне никогда не нравилось подчиняться помещикам, не живущим в своем поместье.
— Правильно, Пэт, — воскликнул Келли.
— Я снимаю эту тему с обсуждения, — сказал отец Джима. — Настоящий и единственный вопрос на сегодня — вопрос о немедленной миграции. Вы готовы голосовать?
Проголосовали единогласно. Если кто-то воздержался, то, во всяком случае, не стал подавать голос против. Таким образом уладив дело, они затем избрали чрезвычайный комитет, председатель которого был подотчетен комитету, а комитет за свои решения отчитывался перед всей Колонией.
Председателем был вновь избран Джеймс Марлоу-старший. Предлагали также доктора Макрея, но он отказался даже от обсуждения. Мистер Марлоу расквитался с ним, включив его в комитет.
В Южной колонии жили пятьсот девять человек (включая детей и стариков). В их распоряжении было одиннадцать скутеров: количество, в принципе, достаточное. Однако, для того, чтобы перевезти всех за один раз, людей приходилось грузить почти как тюки, ограничивая багаж несколькими фунтами ручной клади. Обычно миграция осуществлялась не менее чем в три этапа, причем Малый Сёртис обеспечивал дополнительное число скутеров.
Отец Джима решил перевезти всех разом, надеясь, что последующее развитие событий позволит вернуться за личными вещами. То и дело раздавались голоса протеста, но он упорно стоял на своем, комитет его поддерживал, и никто не пытался созвать городское собрание. Было решено отправляться в понедельник на рассвете.
Крюгеру позволили вести дела своей конторы — Марлоу предпочитал заправлять всем самостоятельно. Но Келли, который продолжал оставаться чем-то вроде начальника полиции, вменялось в
