Мы неоднократно говорили и писали: будущее (реальное будущее) не ужасно и не прекрасно, оно — чуждо, непонятно и лежит за пределами понятий «хорошо-плохо». Эту мысль мы, в частности, иллюстрируем Лесом из «Улитки».
Нам, помнится, очень нравился тогда характерный для Кафки прием: описание мира, как призрачной зоны перехода от сна к реальности. Этот прием мы вполне сознательно и с удовольствием применили пару раз в «Улитке».
О Галковском я, к стыду своему, ничего не знаю. Что же касается «Улитки», то советское крестьянство безусловно представлялось нам (в каком-то смысле) образцовой жертвой Прогресса, хрестоматийным примером того, что может сделать с целым социумом (древним, самобытным, стабильным) неуклонный, равнодушный и неодолимый Прогресс. И дело здесь не в коллективизации даже — по сути дела, во всем мире крестьянство с хрустом погибло под колесами Прогресса, только в разных странах эта гибель выглядела по-разному.
Не знаю. Старались.
На самом деле происхождение этого имени таково. В первом варианте «Улитки» (известном теперь под названием «Беспокойство») героем «лесной части» был Атос-Сидоров. При работе с окончательным вариантом нам, естественно, понадобилось заменить Атоса на кого-то другого. Обычно в таких случаях подбирается имя с тем же числом слогов и с тем же «ритмом» (чтобы не сбивались с ритма фразы, в которых это имя присутствует). Кто-то предложил имя Кандид. Кан-дид — А-тос, очень хорошо. Мысль о Вольтере, разумеется, тоже обсуждалась, и было признано, что это даже недурно: Простодушный и Лес. Но какого-то особенного смысла мы в имя Кандид не вкладывали.
Вообще-то Перец это не имя, а фамилия. Причем фамилия «значимая». Авторы как бы смутно намекают на то, что такие люди, как он, являются той самой острой приправой к нашей жизни, которая делает существование общества не таким пресным. («Перчику ему в жизнь, перчику!..» — говаривал один из эпизодических героев классики.)
Как мы с огромным удивлением узнали спустя пару лет после окончания «Улитки», Нава на старорусском означает «русалка», «утопленница». Такие дела.
Это, опять же, не существенно. Важно, что с ним происходило то же, что и с Кандидом, который тоже никак не мог выбраться из своей деревни. Вот эта обреченность, прикованность к месту важна для атмосферы романа.
Намек на такую закономерность в повести есть. Мы, правда, имели в виду нечто большее: миром правит Женщина. Это хорошо перекликалось с «лесной» частью повести.
Нет еще. Но дело, видимо, идет к тому.
Придумалось как-то само собой. По-моему, автор этого маленького шедевра — АНС. Помню, что спервоначалу это выражение казалось нам ужасно неуклюжим и искусственным, а потом — ничего, привыкли и даже полюбили.
В «Улитке» нет одной-единственной главной мысли. Поэтому так вот просто на Ваш вопрос не ответишь. Там есть, например, идея о том, что будущее, на самом деле, не бывает ни хорошее, ни плохое — оно всегда абсолютно чужое. Или, скажем, мысль о том, что прогресс внеморален, он не имеет никакого отношения к нравственности. Или идея о том, что все бюрократические системы в мире похожи друг на друга… Короче, там много идей, и я затрудняюсь выделить Главную.
Смысловую нагрузку в УНС несет практически каждый из персонажей. За исключением совсем уж эпизодических.
Вы, в известном смысле, правы. Эту фразу мы придумали и вложили в уста (в мысли) нашего Переца, когда сами мучились «тоской по пониманию». Спустя 20 лет мы болели уже другой болезнью: «тоской от понимания» — когда все, казалось бы, понимаешь, но сделать ничего не в силах — даже предложить что- нибудь.
Повесть эта родилась из случайного высказывания в процессе ленивого обсуждения проблемы вторжения извне: нынешнее человечество совершенно не обязательно завоевывать (силой оружия) — его вполне можно купить. Впрочем, повесть получилась не совсем о том. «Существует ли понятие человеческого достоинства (в космическом смысле этого слова)?» — вопрос, который мы фактически задали в повести и на который, по-моему, так и не сумели вразумительно ответить.
