Надо быть Хунтой, чтобы заинтересоваться старикашкой Эдельвейсом. Были, были у него какие-то загадочные и, может быть, даже зловещие по поводу этого старикашки планы!.. Я думаю, опять же, что и представления Хунты о «фигне» не совпадали с нашими.
Я помню, мы очень устали, работая над «Тройкой». Дьявольски трудно непрерывно хохмить на протяжении трех недель подряд. И больше сатирических вещей мы не писали никогда.
Писателя Чугунца на свете нет, но живет и здравствует его прототип. Только не спрашивайте, кто это — я не люблю расшифровывать прототипы.
Панург — персонаж романа Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». В романе это — шут, остряк, веселый собутыльник и добрый товарищ Пантагрюэля. Нам показалось забавным, чтобы такой вот Панург время от времени возникал бы в «Сказке» ниоткуда, произносил бы очередную сентенцию (или анекдот, или побасенку) и снова исчезал бы в никуда. Он точно так же ничего не символизирует, как и Клоп-Говорун или Снежный человек Федя. Просто — один из странных (и забавных) элементов странного (и забавного) мира.
Мы просто изложили песенку Высоцкого прозой. Добавив кое-что от себя.
Изобретателем этого замечательного имени был, как вы знаете, Илья Иосифович Варшавский. Он говорил: Фарфу'ркис. И мы вслед за ним.
Насколько я помню, визит Тройки — следствие работы Эдикова реморализатора. Фоновое воздействие. Возникновение спонтанной тяги к живой природе.
По мнению авторов, чтобы забраться на соответствующие административные высоты, ум, безусловно, нужен, и отнюдь при этом не слабый, но — «другой». («Глупость это тоже ум, но — другой».)
Как так — «зачем»? Да разве же можно в эпоху НТР и решительных побед советской науки обойтись без научного консультанта в таком важном деле, как рационализация и утилизация?
Тут Вы, товарищ Сергеева, упрощаете! Недооцениваете Вы роль советской научной интеллигенции, самой передовой и прогрессивной интеллигенции в мире!
А зря! Тут Вы, товарищ Сергеева, возможности и способности нашей интеллигенции переоцениваете. А между тем она (интеллигенция) на деле доказала, что в таких вопросах, как подсиживание друг друга и выбивание дачных участков (а равно — внеочередных квартир, бесплатных путевок и безвозвратных ссуд), не уступит никакой другой прослойке общества (тем более, что никаких других прослоек в нашем обществе и не существовало никогда).
Да, пожалуй.
ОО задумывался как бесшабашный боевик о приключениях рядового комсомольца XXII века. Отсюда все недостатки (и достоинства) данного произведения.
Для АБС «Обитаемый остров» был прежде всего «историей взросления», историей о том, как юный, голубоглазый пионер (комсомолец, бойскаут) превращается (в жерновах реальной жизни) в свирепого и даже жестокого бойца. Именно так это задумывалось, именно так это и реализовывалось.
Изначально Каммерер был у нас Ростиславским, а Сикорски — Павлом Григорьевичем (без фамилии). (См. журнальный вариант ОО, опубликованный в «Неве» в 1969 или 70-м году.) Однако главный редактор Детгиза категорически потребовал: «Никаких русских! Чем меньше аналогий с СССР, тем лучше!» — и появились Каммерер и Рудольф-Странник. Впоследствии (уже в новейшие времена) была у нас мысль вернуться «к истокам», но было поздно: и Каммерер, и Сикорски стали героями нескольких отдельных повестей, и производить такую «сквозную» замену нам совсем не захотелось.
Почему мы выбрали такое странное название для анонимной хунты, я уже не помню. Но нам это нравилось. «Неизвестных Отцов» потребовали заменить наши редакторы. Смысла этого изменения мы не поняли тогда, не понимаю я этого и сейчас. Видимо, для опытного редакторского глаза здесь скрывались некие «аллюзии» и «неуправляемые ассоциации».
