— А это сколько?
— Пару лет, — произнес он со стоическим смешком. Далее последовал вполне естественный и логичный с ее стороны вопрос:
— Вы были женаты?
Трейс посмотрел на реку, представляя себе игру лунного света.
— Нет. — Он снова повернулся к Шайлер и встретился с ее выжидающим взглядом. — А вы были замужем?
Ее ответ прозвучал так же коротко:
— Нет.
Ну, раз уж они заговорили на тему человеческих отношений…
— А помолвлены?
— Почти что. Раз или два. Но официально ни разу. — Она вопросительно выгнула брови, выжидательно глядя на него.
— Однажды, — ответил Трейс, отлично понимая, что именно это она и хотела у него узнать.
Шайлер поинтересовалась:
— Что же произошло?
Он решил удовлетворить ее любопытство:
— Миранда хотела занимать первое место в моей жизни.
— А она не занимала?
— В те дни я только начинал двигаться к намеченной цели в фирме, стараясь пробиться с низкооплачиваемой должности в «Даттон, Даттон, Маккуэйд и Мартин». Что вы об этом скажете?
— Думаю, вам пришлось немало попотеть, чтобы добиться своего, — просто сказала Шайлер. — Ни о чем не жалеете?
— Нет.
— Тогда, очевидно, вы сделали правильный выбор. Трейс отбросил осторожность в сторону:
— Кто-нибудь ждет вас в Париже?
Шайлер покачала головой и подкрепила свой жест словами:
— Никого особенного. — Но тут же поправилась: — Хотя две мои кошки умерли бы от отчаяния, услышав, что они не особенные для меня. Знаете, французы так любят своих питомцев. Особенно собак. — Улыбка одобрения скользнула по ее лицу. — Поэтому всегда надо смотреть под ноги, когда гуляешь по Парижу.
Трейс негромко рассмеялся:
— Надо запомнить, на случай если я когда-нибудь попаду в Париж. А вы знаете, что у Адама Коффина на сегодняшнем приеме в кармане пиджака была собака?
— Должно быть, это очень маленькая собачка.
— Муз — чихуахуа, — пояснил Трейс. — Адам рассказал мне, что он нашел его в бумажном пакете на обочине дороги.
— Тогда Муз — просто счастливчик. — Шайлер почесала шею Бадди. — А где вы нашли Бадди?
— Это он меня нашел.
— И где же?
— В Центральном парке. Он увязался за мной. Я его оставил. Остальное, как говорится, дело техники.
Шайлер окинула его взглядом своих прекрасных невинных глаз.
— У вас доброе сердце, Трейс Баллинджер.
Он хотел предостеречь ее: «Леди, у меня вообще нет сердца». Но промолчал и провел рукой по своему обнаженному животу, больше, наверное, по привычке, чем по какой-то другой причине.
— Я хочу, чтобы вы забрали свою рубашку. — Шайлер явно пыталась сдержать дрожь в голосе.
— Есть такая поговорка: «Будьте осторожны в своих желаниях — они могут исполниться», — напомнил ей Трейс.
Она снова задрожала.
— Все еще холодно?
— Да.
— Хотите вернуться в дом?
Она закусила нижнюю губу и покачала головой:
— Нет. А вы?
— Это же не я почти закоченел, — усмехнулся он.
Мужчина виноват, если он виноват, но виноват он и тогда, когда не виноват. Трейс предложил:
— Можете прислониться ко мне, если хотите. Тепло моего тела согреет вас.
Шайлер поколебалась, но не более секунды. Затем она подвинулась на деревянной скамейке и прижалась к нему. Он как бы невзначай обнял ее за плечи.
— Хмм. Вы теплый, как только что вынутый из печки хлеб, — прошептала она, прижимаясь к нему сильнее.
Трейс протянул руку, чтобы убрать прядь прекрасных золотисто-каштановых волос, зацепившихся за его щетину.
— Я же говорил.
Послышался заданный приглушенным голосом вопрос:
— Почему?
— Почему я такой теплый?
Она кивнула.
— Физиологическая особенность бегуна, — предположил Трейс.
Он втянул в легкие ночной воздух вместе с ароматом Шайлер, витавшим в нем. От нее слегка пахло вином, которое они пили за ужином. Еще пахло чем-то соблазнительным, экзотическим, смутно напоминающим запах цветов; наверняка какими-то абсурдно дорогими французскими духами. А еще она пахла апрельской ночью и апрельским лунным светом.
Возможно, это не лучшая его идея. Но все-таки и не худшая из них.
Есть старая пословица о дураках, бросающихся очертя голову туда, куда даже ангелы боятся ступить. Трейс знал абсолютно точно, что в свои почти тридцать девять лет он был кем угодно, но только не ангелом. Однако он не слишком часто бывал и дураком. Но чувствовал, что такое положение может вот-вот измениться.
Он медленно повернул Шайлер к себе и заглянул в ее глаза, превратившиеся из светло-карих сначала в изумрудно-зеленые, а затем — в горячее расплавленное золото.
И он поцеловал ее.
Глава 10
Вот она, настоящая опасность.
Не таинственные вспышки света в беседке. И не странный шум, доносящийся из близлежащих зарослей. И даже не сумасшедший водитель, столкнувший ее в кювет двумя ночами ранее.
А этот мужчина.
В тот момент, когда губы Трейса коснулись ее губ, Шайлер поняла, что теряет голову. Она всегда держала себя в руках, когда дело касалось мужчин. А сейчас — сейчас она утратила над собой контроль. Ее вдруг закружило в вихре, лишившем ее всякой воли. Ей казалось, будто она летит без парашюта или балансирует на огромной высоте на тонкой проволоке — и нет никакой страховки.
Тепло, исходящее от Трейса, согрело ее. Его запах заполнил ее ноздри. От его прикосновения тонкие волоски сзади на шее наэлектризовались, давая ей знать о малейших движениях его руки, вызывавших дрожь во всем теле. Кожа Шайлер покрылась мурашками.
Она чувствовала его вкус на своих губах, на языке. Ее рассудок затмил его запах.
У нее больше не было рассудка.
Она не могла думать.
Она могла только чувствовать.
Шайлер никогда не любила игры. Но она очень скоро поняла, что это не игра. Происходящее было
