— Ничуть.
— Тогда в чем же дело?
Его яркие глаза блеснули в свете лампы.
— Дело во всей этой проклятой истории.
— Я не понимаю.
— Знаю, что не понимаете.
Атмосфера была настолько напряженной, что казалось, воздух вот-вот зазвенит, как туго натянутая струна.
— М-мне надо бы прибраться. Ах, что устроил тут вор! — Элизабет опустилась на четвереньки.
— Я сам соберу это чертово печенье! — Джек бесцеремонно взял ее за локти и заставил подняться. — Посмотрите свой сундук и проверьте, не пропало ли что-нибудь.
Джек поднял опрокинутый стул и собрал рассыпавшееся по каменному полу печенье, пока Элизабет методично перебирала свои вещи.
— Кажется, все на месте, — сообщила Элизабет, заперев крышку дорожного сундука.
— Выходит, вы спугнули вора прежде, чем он успел найти то, что искал.
— Да, наверное, так.
Джек скрестил руки на груди и прислонился спиной к мраморной колонне.
— Вы не собираетесь сказать мне, что именно это было?
— Что? — спокойно спросила она.
— Что нужно было вору.
— Я не знаю. — Элизабет судорожно сглотнула, чувствуя, как у нее горят щеки. — Точно не знаю.
— Но подозреваете.
Она понизила голос почти до шепота:
— Подозреваю.
Джек раздосадованно вздохнул.
— Бог свидетель, у большинства людей есть свои секреты. Есть и у меня. Вы, дорогая, тоже имеете право на тайну.
Она облизнула пересохшие губы.
— Спасибо вам, Джек.
— За что?
Секунду помедлив, Элизабет ответила:
— За то, что вы не заставили меня ответить.
Его лицо потемнело.
— Я никогда в жизни не заставлял женщину делать что-то против ее воли.
Это была правда, однако оба понимали, что Джек обладает немалым талантом убеждать и что он вполне мог обратить свой талант против нее.
Джек с ленивой грацией выпрямился.
— Пора пожелать вам приятных сновидений, миледи. Не думаю, чтобы этой ночью вас снова побеспокоили, однако помните, что я нахожусь по соседству — на всякий случай.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Джек.
Он остановился, взявшись за дверную ручку.
— Да?
— Мне хотелось бы, чтобы ты остался.
— Сейчас уже глубокая ночь, Элизабет.
Ей трудно было дышать.
— Я знаю.
— Тебе страшно остаться одной?
— Нет.
Он замер. В полумраке Элизабет не могла разглядеть его лица.
— Тебе только семнадцать, Элизабет. Ты не понимаешь, что говоришь.
— Мне почти восемнадцать, и я все понимаю.
Джек шагнул обратно в комнату и закрыл за собой дверь.
— И чего же ты хочешь?
«Тебя, — хотелось ей ответить. — Я хочу тебя».
Она смотрела ему прямо в лицо.
— Я хочу, чтобы ты меня поцеловал.
Казалось, он был чуть заинтригован:
— Поцеловал?
— Да! — выдохнула она, чувствуя, как ее снова охватывает страх. Однако этот страх был совсем иным — страх перед неизвестным, страх неискушенной женщины наедине с многоопытным мужчиной.
Джек медленно двинулся к ней, и каждый мускул, каждое движение его тела выражали чувственность. Он двигался неторопливо, размеренно.
— При этом освещении волосы у тебя даже темнее, чем мне представлялось.
Джек ухватился за ее неосторожную оговорку:
— Ты представляла себе, как я приду в твою спальню?
Она поспешно ответила:
— Нет!
Он бросил на нее недоверчивый взгляд.
— Тогда, в пирамиде Хеопса, мы дали слово не играть друг с другом. Помнишь?
— Да.
— Мы договорились, что всегда будем…
— …говорить правду, — докончила она за него.
— Тогда не хитри, Элизабет.
Она немного помедлила, а потом сказала Джеку то, что ему хотелось услышать:
— Я представляла себе, как ты придешь ко мне в спальню.
— А я представлял себе, как ты лежишь в моей постели. Ты желанна мне так, как не была желанна ни одна женщина. — Джек остановился прямо перед ней, поднял руку и приложил ладонь к ее щеке. — Я ночи из-за тебя не спал, великолепная леди. Скажи-ка, а я тревожу твои сны, как ты — мои?
У Элизабет отнялся язык. Она не могла говорить — только кивнула.
— Тебе снятся мои поцелуи, мои ласки, нежная английская розочка?
Ей хотелось ответить, «нет», отрицать все — но она не могла. Господь да смилуется над ней, это выше ее сил. Ведь это правда. Истинная правда.
Он обольщал ее своими сладострастными речами.
— Видно, нам с тобой суждено встречаться ночами, когда весь мир спит.
Ее руки умоляюще протянулись к нему.
— Я не могу спать.
— И я тоже. — Он потер потемневший от щетины подбородок. — Мы ведь, кажется, так и не закончили урок любовного искусства?
Она затаила дыхание:
— Так и не закончили.
— Тогда, в пирамиде Хеопса, было не время и не место, — сказал Джек, беря ее за руку.
— Действительно, там было холодно и темно.
— И нам мешала наша одежда.
— Это так.
Он крепче сжал ее пальцы, привлек к себе.
— Но сейчас не будет мешать.
— Да. — Она медленно выдохнула. — Не будет.
— На тебе лишь тонкая рубашка.
