обнаружили это сокровище на одном из складов в предместьях Рима во время своего свадебного путешествия по Европе. С помощью местных и зарубежных историков они установили его происхождение, а затем приобрели, заплатив целых шестьсот долларов, в качестве памятного дара школе, строительству которой семья Эшли уделяла много внимания.
Дуэйн писал быстро, заполняя страницу за страницей и радуясь, что предусмотрительно захватил с собой не одну, а несколько тетрадей. Доставке колокола Борджа из Рима в Элм-Хейвен были посвящены по меньшей мере пять газетных статей и немало страниц в книге доктора Пристмана. Если верить журналистам Викторианской эпохи – большим любителям пышных описаний разного рода таинственных событий и явлений, – колокол обладал способностью приносить несчастье всему и всем с ним связанным. После того как чета Эшли, купив колокол, отправилась на родину, склад, где он хранился, сгорел дотла, при этом погибли трое людей, очевидно давно живших в старом помещении. Большое число неопознанных и неидентифицированных предметов старины погибло в огне, но сам колокол был обнаружен после пожара хоть и закопченным, но в полной сохранности. Корабль военно-морских сил Великобритании «Эреб»,[47] перевозивший колокол Борджа в Нью-Йорк, едва не затонул у Канарских островов, неожиданно застигнутый не по сезону яростным штормом. Поврежденное судно относительно благополучно отбуксировали в гавань, но, прежде чем груз доставили по назначению, пятеро членов команды утонули, а еще один погиб под внезапно сдвинувшимся с места колоколом. Капитан корабля, естественно, был разжалован.
Хранение колокола в течение месяца в Нью-Йорке вроде бы не сопровождалось никакими несчастьями, но небольшая путаница при маркировке чуть не привела к его потере. Несколько адвокатов семьи Эшли занялись поисками пропавшей исторической ценности и после обнаружения выставили колокол в нью- йоркском Музее естественной истории. В числе тех, кто посетил в те дни музей, были Марк Твен, знаменитый импресарио, «отец рекламы» Финиас Тейлор Барнум и сам Джон Д. Рокфеллер. Наконец колокол погрузили в товарный состав, направлявшийся в Пеорию. И тут чары злых духов вновь проявили себя в полной мере: вблизи Джонстауна, штат Пенсильвания, поезд сошел с рельсов, а тот, что был прислан ему на замену, попал в аварию на эстакаде около Ричмонда, штат Индиана. В отчетах прессы было много путаницы и противоречий, но, кажется, в обоих происшествиях обошлось без жертв.
14 июля 1876 года колокол прибыл в Элм-Хейвен и несколькими неделями позже его водрузили на заранее приготовленное место внутри башни Старой центральной школы. Тем летом именно колокол был главной достопримечательностью ярмарки в честь отцов-основателей, позволившей заманить в город даже нескольких историков и важных особ из Чикаго и Пеории, прибывших в специально оборудованных по такому случаю вагонах.
Так или иначе, но третьего сентября, в первый день нового учебного года, эта штуковина уже висела в башне. Фотографии, сделанные методом ферротипии, запечатлели начало учебного года в школах округа Кревкер, в том числе и в Центральной школе Элм-Хейвена, здание которой, лишенное привычного теперь обрамления из огромных деревьев, показалось Дуэйну каким-то чужим, незнакомым. Подпись под снимком гласила: «ИСТОРИЧЕСКИЙ КОЛОКОЛ ВОЗВЕЩАЕТ О НАЧАЛЕ НОВОЙ ЭРЫ ЗНАНИЙ ДЛЯ ЗДЕШНИХ РЕБЯТИШЕК».
Дуэйн выпрямил спину, полой рубашки отер с лица пот и захлопнул огромный том, в глубине души жалея, что предлог, которым он воспользовался для получения от миссис Фрейзер разрешения поработать здесь, – необходимость писать доклад о Старой центральной школе и ее колоколе – на самом деле был выдуманным.
Со временем все, похоже, забыли о колоколе. За следующие полтора часа работы Дуэйн обнаружил лишь три заметки о нем, и ни в одной из них ему не встретилось название «коло-кол Борджа». Доктор Пристман, правда, перепечатал в своей книге несколько давних заголовков, включавших эти слова, но сам историк их больше нигде не упоминал. В одной из глав Дуэйн нашел такой комментарий: «…массивный колокол, пред-положительно относящийся к пятнадцатому столетию и, вероятно, действительно сделанный в то время, был приобретен для нашего округа мистером Эшли и его супругой во время их путешествия в Европу зимой 1875 года».
Внимательно просмотрев все четыре тома сборников Исторического общества, Дуэйн понял, что не хватает еще одного. Том, включавший издания 1875–1885 годов, был в сохранности, но содержал лишь фотографии и краткие тезисы. События, про-изошедшие в течение этого десятилетия, доктор Пристман де- тально и академически точно, с указанием конкретных дат, изло-жил в книге «Монографии, документы и первоисточники». Но данные за 1876 год там отсутствовали.
Дуэйн спустился к миссис Фрейзер:
– Извините, мэм, не могли бы вы сказать, где хранятся дру-гие бумаги Исторического общества за этот период?
Библиотекарша улыбнулась и сняла очки, оставив их ви-сеть на груди на бисерной цепочке.
– Конечно могу, мальчик. Ты, должно быть, знаешь, что мистер Пристман покинул нас…
Дуэйн кивнул.
– Так вот, поскольку ни миссис Кэдберри, ни миссис Эстер-гази… Эти дамы – члены общества, ответственные за сбор средств в его поддержку… Так вот, поскольку ни та ни другая не может или не желает продолжать исследования доктора Пристма-на, они передали все его бумаги в дар… Университету Брэдли?
Дуэйну казалось естественным, что все труды покойного доктора перейдут в собственность университета, который тот в свое время окончил и где так долго работал.
Миссис Фейзер удивленно воззрилась на мальчика:
– Нет. Почему ты так решил? Все бумаги были переданы семье, на протяжении многих лет щедро поддерживавшей исследования доктора Пристмана. Думаю, это был наилучший выход.
– Семье… – начал было Дуэйн.
– Семье Эшли-Монтегю, – закончила за него миссис Фрейзер. – Разумеется, поскольку ты сам из Элм- Хейвена… вернее, из его окрестностей… то должен был слышать о них.
Дуэйн кивнул, поблагодарил даму, убедился, что исписанные тетради лежат у него в кармане, и вышел из библиотеки. Он нашел припрятанный в кустах термос, прицепил его к ремню и… и только сейчас с удивлением заметил, что день уже на исходе. Длинные тени протянулись от деревьев через двор у здания суда и центральную улицу. Движение на шоссе было небольшим, шины немногочисленных автомобилей тихо шуршали по остывающему после дневной жары бетонному покрытию, изредка постукивая на залитых смолой стыках плит, иногда скрежетали на поворотах. Центр города постепенно пустел. Приближался вечер.
Дуэйн с минуту постоял в нерешительности, раздумывая, не стоит ли заглянуть в больницу и еще раз поговорить с Джимом, но рассудил, что толку от этого не будет. Приближалось время ужина, и мать Джима, скорее всего, уже снова сидит в палате. Кроме того, обратный путь домой займет не меньше двух-трех часов, и Старик будет волноваться, если сын не вернется до темноты.
Насвистывая, Дуэйн направился в сторону железной дороги, вспоминая и обдумывая по дороге все, что удалось узнать о таинственном колоколе Борджа, висящем во мраке заколоченной башни Старой центральной школы.
Майк решил бросить это занятие.
После обеда в понедельник и весь вторник он настойчиво пытался найти Ван Сайка, чтобы установить за ним наблюдение, но тот как сквозь землю провалился. Во вторник Майк с самого утра слонялся вокруг Старой школы. Примерно в половине девятого утра туда заявился доктор Рун, а еще примерно через час появилась бригада рабочих, но Ван Сайка, к сожалению, с ними не было. Рабочие притащили с собой подъемник с подвесной люлькой, установили его и принялись забивать досками окна второго и третьего этажей. Майк оставался на посту и крутился возле здания, стараясь не выпускать из виду входную дверь, пока доктор Рун не шуганул его.
Затем Майк проверил несколько мест, где мог бы оказаться Ван Сайк. Еще не пробило полдень, а в пивной «У Карла» в центре города уже сидели трое или четверо местных выпивох – к своему сожалению, Майк заметил в их числе отца Дуэйна Мак-брайда, – но Ван Сайка и здесь не было. Из магазина «А Р» Майк позвонил в бар «Под черным деревом» и попросил позвать к телефону Ван Сайка, но бармен ответил, что не видел его уже несколько недель, и не слишком вежливо поинтересовался, кто, собственно говоря, звонит. Майк быстренько повесил трубку. Затем он прогулялся до Депо-стрит, к дому Джей-Пи Конгдена: все знали,
