Неглубокая могила

протягивает кожаный бумажник с полицейским значком так, чтобы металл блеснул в тусклом свете. «Щит», как называют его полицейские.

Застонав, Хатэуэй стиснул левую ногу свободной рукой. Даже в темноте Курц разглядел кровь, вытекающую из раны пульсирующим фонтанчиком. «Должно быть, зацепил бедренную артерию», – подумал он. Если бы артерия была перебита, Хатэуэй уже был бы мертв.

– Жгут… мой ремень… сделай жгут, – простонал полицейский.

Не выпуская револьвер, Курц наступил Хатэуэю на грудь, лишив его возможности дышать. Черное дуло было в футе от лица детектива.

– Заткнись! – прошипел Курц.

Оглянувшись, он прислушался.

Тишина. Ни звука шагов, ничего, кроме учащенного дыхания двоих мужчин.

– Жгут… – снова простонал детектив Хатэуэй, поднимая свой золотой щит словно талисман.

На нем был прочный кевларовый бронежилет армейского образца, усиленный фарфоровыми пластинами. Такой остановил бы пулю из винтовки М-16, не говоря про револьвер 38-го калибра Курца. Но пуля попала полицейскому в ногу приблизительно на четыре дюйма ниже конца жилета.

– Курц… ты не сможешь… убить полицейского, – задыхаясь, выдавил Хатэуэй. – Даже у тебя… хватит на это мозгов… мать твою. Перевяжи мне… ногу.

– Хорошо, – сказал Курц, усиливая давление на правую ногу, прижимавшую грудь полицейского, но все-таки не так, чтобы его задушить. – Только скажи мне, что ты один.

– Жгут… – простонал Хатэуэй и тотчас же ахнул, так как Курц крепче вдавил каблук в его грудь. – Да, мать твою… да… один, мать твою… Дай мне перевязать ногу. Я же сдохну от потери крови, мать твою, козел ты долбаный!

Курц кивнул, признавая справедливость его слов.

– Я перевяжу тебе ногу. Как только ты мне расскажешь, почему это сделал. На кого ты работаешь и как ты узнал, что я буду здесь?

Хатэуэй покачал головой:

– В участке знают… что я отправился сюда. Через пять минут… здесь будет… полно полицейских. Дай мне свой ремень.

Дрожащей рукой он выше поднял полицейский значок.

Курц понял, что ничего не добьется от раненого. Убрав ногу с груди Хатэуэя, он отступил в сторону, наведя револьвер полицейскому в голову.

У Хатэуэя отвалилась челюсть. Дыхание стало хриплым, неровным. Он снова поднял перед собой значок, вцепившись в него обеими руками, – так держат распятие, отгоняя вампиров. Хатэуэй задыхался, но его голос отчетливо прозвучал в тишине пустого цеха – как и звук взведенного курка револьвера Курца:

– Курц… мать твою… полицейского нельзя убивать!

– Я уже долго думал на эту тему, – проронил Курц.

Как выяснилось, золотой щит все же не смог защитить Хатэуэя.

ГЛАВА 32

– Твою мать, где этот долбаный детектив? – выругался Бандан, присаживаясь на край массивного письменного стола Малькольма Кибунта. – Уже почти час ночи. Чертов козел давно должен был позвонить.

– Слезь с моего стола, мать твою, – пробормотал Малькольм.

Бандан медленно и неохотно подчинился, перейдя на кожаный диван у стены. Достав пистолет, он принялся развлекаться, щелкая рычажком предохранителя.

– Бандан, щелкнешь еще раз, козел, и я попрошу Потрошителя заняться тобой, – пообещал Малькольм.

Бандан бросил на него злобный взгляд, но положил пистолет на диван.

– Так все же, где этот долбаный белый ублюдок?

Пожав плечами, Малькольм положил ноги на стол.

– Возможно, Курц надрал ему задницу.

– Этот Хатэуэй такой кретин, мать твою? – спросил Бандан.

Малькольм снова пожал плечами:

– А почему этот легаш не сказал нам, куда направляется долбаный Курц, твою мать?

Малькольм улыбнулся:

– Вероятно, он понимал, что в этом случае я отправлю туда тебя, Потрошителя и еще десяток ребят, чтобы дело было сделано наверняка, и тогда Хатэуэй пролетел бы с десятью кусками «Мечети смерти».

– Но он же сказал нам, где Курц работает, – не унимался Бандан. – В том подвале под порномагазином. Надо было поехать туда.

– Среди ночи там никого нет, – возразил Малькольм. – Бандан, засохни. Если легавый по какой-то причине сегодня не пришьет Курца, завтра ты со своей командой сможешь наведаться к нему в подвал.

Потрошитель отошел от окна и уселся на край стола Малькольма. Малькольм промолчал. Бандан злобно сверкнул глазами на Потрошителя, затем на Малькольма, потом снова на Потрошителя. Те не обращали на него никакого внимания.

– Ты на самом деле позволишь этому белому легашу получить десять штук «Мечети»? – помолчав, снова принялся за свое Бандан.

Малькольм пожал плечами:

– Именно ради них Хатэуэй расколол какого-то торговца оружием, о котором мы понятия не имеем, и не рассказал о нем своим дружкам-легавым. Именно ради них он сегодня отправился в одиночку кончать Курца. Я ничего не могу поделать, раз он хочет получить все деньги.

Бандан презрительно фыркнул:

– Надо было пришить этого Хатэуэя.

Переглянувшись с Потрошителем, Малькольм нахмурился:

– Бандан, полицейских нельзя убивать. На такое может пойти только сумасшедший.

Троица сидела в кабинете Малькольма на третьем этаже. За закрытой дверью в зале восемь «кровопийц» катали шары на бильярде или дремали на диванах. Внизу находилось еще человек двадцать, половина из которых бодрствовала. Все были вооружены.

Сбросив ноги со стола, Малькольм подошел к окну. Оставив пистолет на диване, Бандан встал рядом. Они представляли разительный контраст друг с другом: Малькольм, элегантно одетый и неестественно спокойный, длинные изящные пальцы неподвижны, и Бандан, дергающийся, кривляющийся, постоянно щелкающий узловатыми пальцами. Смотреть на улице было особенно не на что: красный «Камаро» Бандана, желтый «Мерседес» Малькольма, еще несколько машин старших «кровопийц», мусорный бак. Поскольку его СЛК большую часть времени проводил здесь, Малькольм установил у входа систему наблюдения, но это были деньги, потраченные впустую. Никому и в голову не могло прийти угонять машину Малькольма Кибунта со стоянки клуба «Сенека».

В это мгновение «Камаро» Бандана вспыхнул ярким пламенем.

– Это еще что, мать твою?!?! – взвизгнул Бандан, переходя на пронзительный фальцет.

К окну медленно подошел Потрошитель.

«Камаро» был объят огнем. Языки пламени лизали крышу, капот, багажник. Не вызывало сомнения, что воспламенился бензобак, однако шумного красивого взрыва, как в кино, почему-то не последовало. Машина горела спокойно и ровно.

– Это же моя машина, блин. Я хочу спросить, что здесь происходит, мать вашу?! – вопил Бандан, прыгая перед окном. Сбегав к дивану, он вернулся со своим пистолетом, хотя ни на стоянке, ни в переулке не было ни души. – Я хочу спросить, что это за хренотень?!

– Заткнись, – бросил Малькольм, ковыряясь в зубах серебряной зубочисткой.

Он посмотрел на свой «Мерседес», но машина находилась далеко от огня, на противоположном от горящего «Камаро» краю стоянки, у самой двери черного входа, и рядом с ней никого не было.

Потрошитель издал нечто среднее между ворчанием и ревом. Указав на огонь, он снова издал этот