— Хотел бы с ним поэкспериментировать. — Он помялся. — Понимаю, я прошу невозможного, но, миссис Спенсер, позвольте мне…
— Что?
Карисса переводила взгляд с лица Уолли на диск и обратно, боясь, как бы Ашерис не оказался прав.
— Я недолго! Пусть она только попоет несколько минут.
— Попоет?
— Да. Знаете, в записях вашего отца я нашел потрясающую теорию. Она связана с диском.
— Я думала, это простое блюдо.
Уолли усмехнулся.
— Скорее всего, это солнечный диск Атона, символ бога-солнца. Боюсь, ваш отец не хотел бы, чтобы о нем знали. Может быть, он принадлежал музею?
— Думаете, он украден?
— Возможно. Если даже забыть о его исторической ценности, вы только представьте, сколько в нем золота!
Карисса удивленно подняла брови.
— Не понимаю. Я думала, он из меди.
— Ваш отец знал цену диску. Он считал, что его использовали при строительстве.
— Как украшение?
— Нет, как подъемную силу.
— Что?
Карисса перевела взгляд на золотой диск, не понимая, каким образом его можно использовать в строительных работах.
— Никто ведь не знает, как возводились пирамиды. Огромные камни передвигались на большие расстояния людьми, у которых не было ни колеса, ни лошади.
— Мой отец придумал новую теорию?
— Да! — Уолли приблизил к ней лицо, горевшее не только от солнечного ожога, но и от переполнявших его чувств. — Ваш отец считал, что подобные диски служили усилителями. На них направлялся звук, который от них отражался, — ну, эффект линз.
— А при чем тут пирамиды?
— Это очень интересно! Ваш отец предположил, что звуки особой частоты могут воздействовать на молекулы больших предметов. Правда, только на поверхностные, таким образом создавая что-то вроде воздушной подушки. Все знают, самая большая проблема на Земле — это трение и гравитация. Если убрать сопротивление трения, то совсем нетрудно будет установить гранитную глыбу весом в девять центнеров на нужное место. Это все равно что вести большой корабль по воде, а не по суше.
Карисса не сводила с него глаз. Хотя он довольно просто изложил теорию ее отца, она все равно не совсем еще понимала.
— А при чем тут моя дочь?
— Ваш отец какие только звуки ни испробовал, у него ничего не получалось. Совсем ничего. — Он провел рукой по рыжим волосам. — Тогда я вспомнил: ведь вы говорили, что Джулия голосом двигает предметы. У меня задокументировано, что у нее совершенно необычный голос. Может быть, с ее помощью удастся доказать теорию вашего отца?
Карисса обхватила себя руками. Теория не теория, но ведь Джулии не повредит, если она немного попоет… Что может случиться? Ее отец не был сумасшедшим. А что если он в самом деле близко подошел к открытию того, как в действительности строились пирамиды древними египтянами? Ее взволновала возможность подтвердить теории отца и вознаградить его всемирной славой.
— Ладно, Уолли. Попробуем.
— Здорово! — И он двинулся к двери. — С вашего позволения, мадам.
Джулия удивилась при виде Уолли. Они торопливо объяснили ей, что хотят поставить опыт с использованием ее голоса, и Джулия с радостью согласилась. Карисса закрыла дверь и села рядом с дочерью.
Американский ученый положил диск на письменный стол, потом между Джулией и диском положил несколько предметов, рассчитывая, что звуковые волны подвинут их и подтвердят его предположение.
Джулия стояла возле своей кровати в длинной ночной рубашке, наблюдая за манипуляциями американца, и была очень похожа на женские статуи времен фараонов. Карисса глядела на дочь, миниатюрную копию Сенефрет, служительницы богини-львицы Сахмет, которой Ашерис отдал свое сердце в свою земную жизнь тысячи лет назад. Из-за того, что он тайно лишил девственности ту, которая предназначалась в Великие Жены фараону Египта, он был обречен рыскать ночами в облике пантеры, а днями лежать неподвижно — и так много веков.
Каким-то образом кровь Сенефрет оказалась в жилах Кариссы, и ей удалось снять с него заклятие. Вероятно, эта же кровь перешла к Джулии, придав ей прелестный облик Сенефрет. Но почему она не замечала этого сходства раньше? А может быть, просто белые ночные рубашки напоминают одеяния древних? Или, может быть, Джулия, опустив руки, так необычно притихла? Неужели подвижное личико Джулии незаметно менялось с годами — так незаметно, что Карисса не уловила его сходства с древними статуями?
Закончив приготовление, Уолли потер руки и сказал, прерывая размышления Кариссы:
— Что ж, начнем, пожалуй.
В эту минуту дверь распахнулась, и в комнате возник Ашерис. У Кариссы защемило сердце при виде его полыхающих глаз.
— Что здесь происходит?!
11
— Папочка, у нас эксперимент! Иди посмотри!
Ашерис переводил взгляд с Дункана на Кариссу и опять на Дункана, потом посмотрел на письменный стол.
— Никаких экспериментов с моей дочерью! Никогда! Это понятно?
— Но, Ашерис, — попробовала было вступиться за врача Карисса. — Здесь нет ничего…
Ашерис повернулся к ней, и глаза его метали гневные молнии.
— Ты мне сказала, что доктор Дункан будет только читать дневники твоего отца! И это все. Разве не так?
— Так, но…
— Тогда он должен покинуть наш дом.
— Нет, папа! — закричала Джулия. — Доктор Уолли хороший!
— Я уеду, — сказал Уолли, и его американского энтузиазма как не бывало. — Мистер Эшер, я не хотел сделать ничего плохого. Простите меня.
— Я и раньше вам говорил, что вы, доктор, не имеете права использовать Джулию в качестве подопытного кролика.
— Сэр, клянусь, ваши желания будут для меня законом.
Он взял тяжелый диск и посмотрел на Кариссу.
— Нет, Уолли, вы не должны прямо сейчас покидать наш дом, — сказала Карисса, подходя к нему ближе. — Переночуйте у нас!
— Спасибо, но я уже снял комнату в отеле. — Он направился к двери. — Спасибо, миссис Спенсер.
— Подождите, вас тогда кто-нибудь отвезет!
Она бросилась за ним, надеясь уговорить его приехать на другой день, когда Ашерис будет в
