университете. По крайней мере, она хотела знать, какую информацию он почерпнул из дневников ее отца.
Хмурый Ашерис приблизился к дочери. Он специально приехал пораньше, чтобы пожелать Джулии спокойной ночи и послушать, как ей понравилось в школе, — и надо же, он обнаруживает, что под крышей его дома проводят научный эксперимент, и с кем? С Джулией!
Джулия смотрела на него обиженно, словно он только что своими руками убил ее любимого щенка.
— Я не хочу, чтобы доктор Дункан ставил на тебе эксперименты. — Он взял ее на руки. — Вот так, солнышко, а теперь в постель.
Он положил ее на кровать, и она тотчас залезла под простыню. Ашерис рассчитывал, что ее недовольство скоро пройдет, но не тут-то было.
— Почему вы с мамой все время друг на друга сердитесь?
Ее слова застали его врасплох. Подыскивая подходящий ответ, он сел на край кровати и взял ее руку в свои.
— Мы не сердимся, солнышко.
— Ты ее никогда не целуешь. Никогда не обнимаешь. Вы больше не любите друг друга? Вы собираетесь развестись?
— Нет-нет! Я очень люблю твою маму. Можешь в этом не сомневаться.
— Значит, она тебя не любит?
Ашерис отвернулся, не зная, что ответить, и вздохнул.
— Мы с твоей мамой перестали видеть все одним сердцем, азиз. Ничего страшного. Это пройдет. Не беспокойся.
— Иногда мне кажется, что не будь меня, вам было бы хорошо друг с другом.
Ашерис уставился на нее.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что вы все время ссоритесь из-за меня. Я же слышу…
— О нет, солнышко. — В ужасе от услышанного, он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал. Возможно, у нее недетское развитие, но душой-то она еще ребенок, и каково ей чувствовать себя виноватой! Он еще раз поцеловал ее в ладошку и согнул ей пальчики, чтобы спрятать свой поцелуй. — Никогда так не думай, Джулия. Никогда. Никогда! Ты подарила нам с мамой самое большое счастье!
Слезы засверкали в ее глазах.
— Правда?
— Правда.
Он крепко обнял ее, и у него защемило сердце, когда ее маленькие ручки обвились вокруг его шеи.
— Ой, папа! — зашептала она ему на ухо. — А мне иногда бывает страшно.
— Я знаю, солнышко, только бояться должны родители, а не такие хорошие маленькие девочки.
Он гладил ее по спине и по плечам, пока она не успокоилась. Потом нежно уложил ее. Убрав с ее залитого слезами лица черные волосы, он посмотрел на нее, и его сердце переполнилось любовью.
— Тебе не надо бояться себя из-за мамы и из-за меня. — Он провел пальцем по ее лобику. — Правда, не надо. Не будешь?
Она тяжело вздохнула.
— Нет.
— Хорошо. — Он нажал ей пальцем на кончик носа. — Ну, выкладывай, как там у тебя дела в школе?
— Лучше, чем я думала.
— Все хорошо к тебе отнеслись?
— Все. Правда, одна женщина — мне сказали, что она няня…
— Да? И что же?
— Она мне не понравилась. Она старая и толстая. Все руки у нее в кольцах, и она все время не сводила с меня глаз.
Ашерис замер.
— Не сводила с тебя глаз?
— Она осмотрела мои волосы. Сказала, будто у меня, кажется, вши, и они должны убедиться, что их нет. — Джулия округлила глаза. — Представляешь?
— Нет. Но, наверное, они должны были проверить голову.
— Мне все это не понравилось.
Ашерис внимательно посмотрел на нее, и его сердце сжалось от страха.
— Они смотрели только в волосах?
Джулия кивнула.
— Она мне не понравилась. Совсем не понравилась. Знаешь, она похожа на гадалок на базаре. Но только не на няню.
— Она ничего тебе не сделала?
— Нет.
— А ты обратила внимание на ее кольца?
— Они большие и некрасивые. И руки у нее толстые. — Джулия помедлила. — Одно кольцо не похоже на другие.
— Почему?
— Оно в виде головы льва. То есть не льва, а львицы.
Кровь застыла у Ашериса в жилах, и ему пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы его дочь ничего не заметила.
— Джулия, ты уверена?
— Да. Я помню. Голова львицы. Большая голова.
Ашерис встал, и ему показалось, что пол ускользает у него из-под ног. Кольцо с головой львицы могло значить только одно: служительницы Сахмет все еще живут на земле, как он, собственно, и предполагал. За последние шесть лет у него появлялись такие подозрения, но рассказ дочери положил конец неверию.
— Что случилось, папа?
Он взял себя в руки и улыбнулся:
— Ничего, азиз. Увидимся утром, а пока спи спокойно.
Он наклонился и поцеловал ее в лоб, в то время как его мысли были далеко. Ему необходимо было обсудить с Кариссой школьную учебу дочери, которую придется так быстро прервать.
Кариссу он нашел возле входной двери. Она только что распрощалась с доктором Дунканом, и ему показалось забавным, что его жена больше заботится об американце, чем о своем муже. Наверное, ей недостает людей одной с ней культуры. Или ей не нравятся обычаи и взгляды египтян? Неужели она скучает по Америке и хочет вернуться обратно? Не может быть, ведь Карисса сама говорила, что берег Нила ей нравится как никакой другой! А если любовь к Нилу не соединилась с любовью к мужчине, тогда, если нет одной любви, то, наверное, нет уже и другой.
Карисса увидела его, и на ее лице появилось злое выражение.
— Как ты мог быть таким грубым? — крикнула она. — Почему ты не мог иначе поговорить с Уолли Дунканом?
Ашерис рассердился. Мало кто осмеливался говорить с ним в таком тоне, тем более женщина. Он скрестил руки на груди.
— Он нарушил обещание.
— К черту! Уолли добрый человек и не заслужил, чтобы его так выгоняли!
— Я предупреждал его насчет Джулии.
— Он только хотел, чтобы она спела, и я ему разрешила. У меня есть хоть какие-нибудь права в этом доме?
— Мне казалось, что только у тебя здесь и есть права, — гневно возразил Ашерис.
