лишь незначительный фрагмент глобальной головоломки. Поэтому следующий вопрос Волошек задал лишь для поддержания разговора:
— А чего этот Верхэль такой старый и плешивый?
— За людей испереживался. Вот и стал похож на них. На вас, то есть.
— Что-то мне твои слова совсем не по душе.
— Какие уж есть.
— То говоришь, он против заботы о людях, то — распереживался.
— Парадокс, это верно. Он такой, Верхэль, парадоксальный весь из себя.
Эмельт потрепал остриё уха.
— Знаешь, лучше держись от него подальше. Зря он ни с кем не заговаривает. Случайная встреча? Чёрта с два! Старик немного читает будущее и раз подошёл к тебе, значит, подглядел нечто важное. Значит, ниточка твоей судьбы уже вплетена в гобелен его интриг…
Эмельт устал от разговора и вновь прислонился к бочке. Волошек отважился только на один последний вопрос.
— А ты… Ты на чьей стороне?
— А ни на чьей, — прикрыв глаза, ответил Эмельт. — И людям я не пастух, и уходить никуда не желаю. Говорю же тебе, мой это мир.
Около полудня далеко впереди мощно рвануло. Лошади шарахнулись в испуге, а потом встали, не желая продолжать путь. Наёмники забрались на бочки, пытаясь оценить угрозу, но высокий холм загораживал обзор, и лишь столбик сизого дыма указывал направление.
Путеводный амулет принялся выписывать кренделя, словно компас на Курской Магнитной Аномалии. Орк в который уж раз нахмурился.
— Мы забрались слишком далеко, чтобы он мог потерять дорогу.
— Что-то случилось с Покровом, — предположила Ксюша. — Интересно, надолго ли?
— Пойдем, как шли до первой развилки, — решил Дастин. — А там посмотрим.
Лошадей едва заставили тронуться с места. Они подчинились, но с приближением к холму всё чаще выражали недоверие к людям. Одно дело уходить от погони и совсем другое — совать голову в улей. Наёмники спешились. Приготовив оружие, пошли рядом с повозками — лошадям предстоял затяжной подъём.
С вершины холма они увидели последствия взрыва. По склону до самого подножия спускалась глубокая борозда. Такая внушительная, что конвой легко смог бы укрыться в ней. Поверхностный слой был содран, обнажая сырой песок. Вырванные с корнем деревья рассыпались на отвалах. Словно лемех гиганта прошёлся для пробы по целине.
В конце борозды, среди сметённых со склона камней и расщеплённых стволов, покоилась причина взрыва.
— Дракон! — не без труда угадал Волошек. Массивная туша сейчас мало походила на грациозную тварь. Шея была свёрнута, одно крыло неестественно выпирало вперёд, другое наполовину сгорело, всё остальное сбилось в громадный ком, в котором где хвост, где лапы — не разобрать.
Ход катастрофы можно было восстановить по увиденным разрушениям. Дракон, по неясной причине утратив летучесть, спланировал на склон горы, пытаясь уменьшить ущерб от падения. Частично ему это удалось, он не разбился напрочь, но сила удара всё равно оказалась чересчур велика. Грудь поддалась, псевдолёгкие сжались, огнерод сдетонировал. Какие цвета носила тварь до падения, теперь было не разобрать, быть может, она из тех, что выручили их в степи?
— Кто-то сбил зверюгу, — заявил Дастин.
— Бывает, они падают, когда пережрут тыквы, — проявил осведомлённость Волошек.
— Такого от тыквы не возникает, — орк указал на дыру в крыле. — Разве что запустить ею из катапульты.
Дастин отправил конвой вниз по дороге, а сам вместе с Волошеком спустился вдоль борозды. Жирной нефтью из многочисленных ран выливалась кровь, земля не в состоянии оказалась впитать в себя это море, и кровь собралась тут и там в мелкие лужицы. Их черные зеркала отражали грязное небо.
Пасть с прикушенным языком нашлась под изувеченным крылом. Над пастью двумя надраенными медными котелками блестели глаза. Они тоскливо наблюдали за человеком и орком.
Дракон умирал. Ему не было больно — крылатые твари умеют усмирять боль. Но он стократ сильнее страдал от приближения смерти. Дракон был молод, философия сородичей, что находят в смерти определённые достоинства и даже удовольствие, его ещё не заразила. Он не желал умирать.
— Тут был бы бессилен и Априкорн, — вздохнул Волошек.
Он жалел тварь, но ничем не мог ей помочь. Даже утешением. Драконы не понимают иных языков, кроме собственного, а выучить его способны немногие из людей.
Глаза захлопнулись. Дракон всё ещё цеплялся за жизнь и решил экономить силы.
В трёх десятках шагов от холма послышался хруст. Наёмники схватились за рукояти мечей — тот, кто подбил дракона, мог оказаться неподалёку.
К великому их изумлению из кустов выбрался израненный, чудом уцелевший погонщик. Его лицо было разбито и обожжено, одна рука висела без движения, вторая шевелилась с трудом. Однако серьёзных травм водитель дракона, похоже, избежал. Пошатываясь, он направился к месту падения.
Его одежда из чёртовой кожи почти не пострадала. Никакого оружия Волошек не разглядел, если не считать кортика, который являлся скорее данью традиции и профессиональным атрибутом.
Взглянув со вздохом на умирающего дракона, погонщик поздоровался с наёмниками.
— Темирко, — представился он. — Вторая патрульная группа. Драконюшни Альмагарда.
Дастин назвал себя, представил спутника, но конвой почему-то обозвал «караваном торговцев». Затем он свистнул Рыжему, чтобы тот притащил аптечку.
Пока перевязывали раны и смазывали ожоги, погонщик рассказал, как было дело:
— Обычный патрульный полёт. Кто бы мог подумать, что посреди Покрова появится эта тварь! Сроду здесь ничего опасного не летало. Воздух не держит чужаков. Мы и наблюдаем-то всё больше за землёй.
Однако вот напала. Из тучи вывалилась, мы ни отвернуть не успели, ни ударить первыми. Некрупная тварь, да к тому же одна-одинёшенька. Какой, казалось бы, от неё урон? Но как плюнула кислотой — полкрыла мигом разъело. Повезло мне, что на склон планировали.
Погонщик помял бритый затылок здоровой рукой и попросил:
— Мне бы добраться до Чёрного Форта. Боюсь, не чернильников ли рук дело? Нужно предупредить всех наших.
Дастин запустил когти в щетину и с минуту шкрябал подбородок с таким шумом, что распугал всех падальщиков, ожидавших неподалёку кончины крылатого колосса.
— У нас, конечно, свои дела, но помочь покровским стражникам — дело благое и даже обязательное для каждого легального путника. А мы из всех прочих самые легальные. Только тебе придётся указывать на дорогу. Из-за этой беды наш амулет совсем ошалел.
— К вечеру эфир успокоится, — пообещал патрульный. — Если не очень спешите, позволь мне попрощаться с драконом.
Дастин кивнул и отправился на дорогу. Вздремнуть, как он выразился. Рыжий с Волошеком решили остаться. Они лишь отошли подальше, чтоб не мешать погонщику. А тот уселся под крылом и, поглаживая морду, беззвучно разговаривал с умирающей тварью.
Дракон издох через час. Закапывать такую тушу добровольцев не нашлось. Да и не хоронят драконов в земле. По традиции следовало бы устроить погребальный костёр, но ни нефти, ни масла у них с собой не было. Темирко пообещал вернуться, как только сможет.
