догонять батальоны, скрывшиеся за увалом. По радио связываюсь с командирами батальонов, требую доложить обстановку.
Первым откликается гвардии капитан Федоров, докладывает, на какой рубеж вышли его подчиненные. Батальон Федорова идет впереди, прокладывает дорогу всей бригаде. На него основная надежда. Ему и труднее других. Туман постепенно рассеивался. Мы полагали, что село Скорики удастся взять с ходу, так как поначалу гитлеровцы не приняли боя: после первых орудийных выстрелов небольшой заслон был смят. Однако при подходе к Медыне, северной части Скориков, передовые подразделения бригады были встречены сильным артиллерийско-минометным огнем. Фашисты пытались внезапным ударом остановить нас и даже перешли в контратаку. Оказалось, это были смертники и штрафники, осужденные за сдачу Киева. В этот район они были спешно выдвинуты из города Подволочиска. Фашисты предприняли отчаянную попытку смять наши боевые порядки, сильной атакой отбросить нас назад.
Бой длился два-три часа, но был очень жестоким. Минометная рота Сунцова поставила заградительный огонь перед контратакующей цепью. По просьбе гвардии капитана Маслова приданная артиллерия ударила по скоплению пехоты на левом фланге. Контратакующих встретил дружный огонь наших стрелков и танкистов. Гитлеровцы залегли. Тогда Сунцов, находясь в боевых порядках танков, внес коррективы в исходные данные и беглым огнем точно накрыл фашистскую пехоту.
Немцы дрогнули. Раздалось дружное ура. Танки ворвались в село. Задерживаться некогда. Наша задача — овладеть селом Старомищина, что севернее Подволочиска. Наступаем строго на юг. Юго-западнее деревни расположился командный пункт правого соседа — стрелковой дивизии. По неширокой полевой дороге направляюсь туда. Погода разгулялась, из-за туч выглянуло яркое солнце. Фашистский самолет- разведчик рама парит в воздухе. Пока что нас не беспокоила вражеская авиация: погода мешала. По дороге в сторону Старомищины ушли наши танки. За ними — стрелки соседней дивизии. Вид у пехотинцев был довольно усталый. От тяжелого перехода в распутицу, от липкого чернозема у многих развалились сапоги. На шинелях, шапках — следы грязи. Кое-кто пристроился на попутных грузовиках, а некоторые — на трофейных лошадях.
Я побывал на КП стрелковой дивизии. С командиром дивизии уточнили вопросы взаимодействия.
Возвращаясь назад, я увидел у обочины дороги изрешеченную осколками санитарную машину нашей бригады. Спрашиваю у шофера, где гвардии капитан Кириллов.
— Взвод оказывает раненым помощь, — отвечает солдат.
Возле раненого хлопочет Антонина Загайнова. Слышу, как она успокаивает бойца:
— Все обойдется, потерпи, милок. Вот забинтую — и станет легче.
Пехотинец зло ругается, а потом просит прощения:
— Сестричка, вырвалось. Ох как больно!
— Которого перевязываю, со счета сбилась. — Антонина рукой отбрасывает со лба волосы, и на ее бледном лице проступает легкий румянец. — Наши все целы, скороговоркой выпаливает она и продолжает перевязку.
Антонина Сергеевна Загайнова у нас недавно. До этого она служила в Унечской мотострелковой бригаде. В боях на орловской земле медсестра спасла жизнь многим бойцам и офицерам, под огнем врага ни разу не дрогнула. Отвагу и мастерство девушки высоко оценила Родина: она награждена орденом Красной Звезды и двумя медалями За отвагу.
Позже я узнал, что во время последней бомбардировки Антонина Загайнова одной из первых бросилась на помощь раненым. За ней — Дора Ефимовна Гриценко, Маша Бахрак, Лида Петухова. В санвзводе в то время находился и сын бригады Толя Якишев. Он не отставал от девушек: подносил бинты, помогал раненым уйти в укрытие, а иным даже делал перевязки.
Спешу в бригаду. На броне танка примостился и Толя. По сторонам дороги разбитые машины, трупы гитлеровцев, брошенные дальнобойные орудия и ящики с боеприпасами.
Возле застрявшей в болоте машины — группа людей. Узнаю гвардии подполковника Богомолова: он в своем неизменном черном полушубке. Михаил Александрович, завидев меня, поднимает руку.
— Танки бригады уже в селе Старомищина, — доложил он.
На броню танка усаживаются Богомолов, бригадный врач гвардии майор медицинской службы Агамалиев и старшина второго батальона Девисенко. Он прихватил пару мешков с продуктами: бойцы нуждались в питании.
— Мурашов, жми, — приказываю механику-водителю.
Под руководством саперов местные жители расчищали дорогу, растаскивали подбитую технику, в овраге настилали переправы из бревен и камня.
Небольшой подъем. Танк, натужно урча, медленно ползет вверх по колее, проделанной немецким тигром. Переваливаем подъем, и впереди как на ладони раскидывается село. Справа — два наших подбитых танка.
Навстречу идет группа немецких военнопленных. Они в оборванных шинелях, на головах поверх пилоток повязаны платки. Пленные уступают нам дорогу, заискивающе улыбаются. Гвардии лейтенант Ясиновский, высунувшись из люка, громко крикнул:
— Ниже головы, горе-завоеватели!
Машину бросает на неровностях. Я стою правее люка заряжающего, придерживаюсь левой рукой за поручень башни и внимательно осматриваю окраину деревни, где идет жаркий бой. Взрыв необычайной силы потряс воздух, и я, пока сообразил, в чем дело, оказался в луже. На несколько метров в сторону отбросило начальника политотдела Богомолова и других товарищей. Вздыбленный танк с порванными гусеницами остановился. Я торопливо поднялся и бросился к машине. О броню танка ударили пули. Это засевшие на чердаках фашисты открыли огонь. Я пополз в кювет и тут только почувствовал резкую боль в левой руке. Взглянул на окровавленную руку: большой палец болтался на коже. Врач Агамалиев оказал мне первую помощь.
Пытались подобраться к подбитому танку, но не смогли: мешал огонь фашистских снайперов и пулеметчиков. Ко мне подполз Толя Якишев:
— Разрешите мне?
— Нельзя!
Спустя две-три минуты из танка вылез гвардии лейтенант Ясиновский и сообщил печальную весть: убиты механик-водитель гвардии сержант Мурашов и стрелок-радист, фамилию которого я, к сожалению, забыл.
По небольшому оврагу скрытно пробрались к деревне. Командир роты гвардии старший лейтенант Любивец коротко доложил обстановку. По его рации я связался с командирами батальонов, которые находились в боевых порядках своих подразделений.
— Подходим к Подволочиску, — радировал комбат Маслов.
В это время во Фридриховке, районном центре Каменец-Подольской области, вели ожесточенные бои Свердловская и Унечская бригады.
Ночью совместными усилиями частей корпуса была взята станция Волочиск. А наутро разгорелись бои за крупную железнодорожную станцию Подволочиск, Тернопольской области. Наши танки таранили эшелоны, готовые к отправке в Германию, давили метавшихся в панике фашистов. Загорелись станционные постройки. Дым, гарь…
Неожиданно на перроне появились оборванные, грязные, худые парни, они выскакивали из вагонов и приветливо махали нам руками.
На борт танка на ходу взобрался паренек лет восемнадцати. В руках у него немецкая винтовка. Хлопец кричит мне на ухо:
— Товарищ командир, разрешите с вами!
— Добро!
Люди подбирали оружие и становились в строй.
К вечеру гитлеровцы предприняли мощную контратаку. При поддержке танков они начали теснить подразделения бригады. Им не хотелось примириться с мыслью, что Подволочиск уже в наших руках. Этот обширный край прорезала единственная железная дорога, по которой фашисты могли подбрасывать подкрепления, увозить награбленное добро. И вот мы оседлали эту дорогу. На угрожающее направление я
