Приказываю командиру танка действовать. Акиншин подпускает противника на близкое расстояние и открывает огонь из пулемета. Гитлеровцы в панике бросились назад, рассчитывая укрыться в лесу, из которого вышли. Но их настигали меткие пулеметные очереди. А когда вражеские солдаты приблизились к лесу, Акиншин ударил по ним из пушки. Глаз у Акиншина натренированный снаряды накрыли гитлеровцев.
Я спустился в подвал. Потрескивали дрова в железной печурке. Было по-домашнему уютно. Гвардии старший сержант А. А. Соколов предложил мне место на лежанке.
— Спасибо, теперь, кажется, не до отдыха.
Рядом на нарах спали разведчики. Признаюсь, и мне хотелось спать.
Вошел гвардии старший сержант А. В. Худяков, помощник командира взвода связи бригады. На нем — забрызганная грязью шинель, а на ремне — длинный парабеллум, снятый с убитого немецкого офицера.
— Связь установлена со всеми подразделениями, — доложил он.
В углу телефонистка Аня Котлярова крутила ручку телефона, проверяя связь.
— Котлярова, как слышимость?
— В норме, товарищ комбриг.
С Александром Васильевичем Худяковым мы познакомились во время завершающих боев на Курской дуге. Я возвращался из штаба корпуса в бригаду. Виллис бодро бежал по накатанной дороге. Из леса вышел воин и поднял руку. Шофер рядовой В. Дорошевский остановил машину.
Сержант, взглянув на мои погоны, деловито ощупал ремень — ладно ли лежит, — одернул гимнастерку.
— Мне в бригаду Фомичева, подскажите, как попасть.
— Я — Фомичев, слушаю вас.
Сержант удивленно вскинул брови, замялся:
— Не узнал вас, товарищ подполковник. Худяков я, помощник командира взвода связи.
— Садитесь в машину, подвезу.
Разговорились. Александру Васильевичу было уже за сорок. До прихода в нашу бригаду коммунист Худяков работал заместителем начальника электросилового цеха на Челябинском мелькомбинате. Встал в ряды добровольцев. Накануне боев на Курской дуге его послали в село Калиновку за имуществом связи. Прошедшие дожди размыли дороги, и он к нам возвращался с опозданием. Помню, как Худяков сокрушался, что не принял участия в бою.
— Впереди еще не один бой, — успокаивал я его.
И вот сейчас он стоит передо мной: испачканный, усталый, проголодавшийся. Уже не раз отличился. Иногда я даже удивлялся, когда он успевал со своими подчиненными налаживать связь.
В подвал влетел гвардии старший лейтенант Акиншин.
— Со стороны леса опять показалась большая группа немцев, — доложил он. Идут прямо на нас.
Я поспешил наверх. Зеленые фигуры гитлеровцев, рассыпавшись в цепь, несмело передвигались по полю. Наблюдая за противником, который находился от нас примерно в двух километрах, я пытался понять его замысел. Но как бы там ни было, надо приготовиться к бою. Связываюсь по телефону с комбатом Приходько:
— Видите немцев?
— Еще бы. Мы тут их ждем. Благо рядом и танкисты Маслова, — ответил гвардии капитан.
— Пока огонь не открывать.
Акиншин, держась рукой за скобу открытого люка, неотрывно наблюдает за поведением гитлеровцев. Мне они тоже хорошо видны. Их трудно сосчитать слишком много.
Вражеские цепи подходят все ближе. Кажется, пора. По телефону отдаю распоряжение танкистам Маслова:
— С места, огонь!
Дружно ударили орудия. Оставляя огненные трассы, в сторону врага полетели снаряды. Фонтаны разрывов лихо заплясали в боевых порядках фашистов: огонь открыли наши минометчики.
Большая группа солдат отвернула вправо, в обход села.
Я связался по рации с гвардии капитаном Федоровым:
— Ударить по фашистам!
Развернули свои орудия влево и батарейцы гвардии старшего лейтенанта Пивцаева. Огонь, казалось бы, достиг наивысшей плотности. И тем не менее левый фланг наступающей пехоты упорно рвался вперед. Враг открыл сильный ружейно-пулеметный огонь. Челябинцы с двух сторон били по гитлеровцам. Попав в огневой мешок, немцы залегли и вскоре начали отходить назад, в лес.
Трудно было понять намерения врага. И лишь некоторое время спустя стало ясно: фашисты начали переходить в юго-восточный лесной массив. Они ползли по плужным бороздам, не отстреливаясь. Сейчас бы пустить танки и давить, давить их. Но тридцатьчетверки могут завязнуть: речушка болотистая, поле раскисшее и ровное. А на опушке леса наверняка притаились противотанковые орудия, и с близкого расстояния они подожгут наши танки. Нет, танками рисковать нельзя.
Подзываю гвардии лейтенанта Ясиновского:
— Бегом к минометчикам. Пусть дадут огонь по левой группе противника.
Офицер мигом устремляется в роту Сунцова. Бьют минометчики. Однако с небольшими потерями враг прорывается в лес.
Наступили густые сумерки. Левофланговую роту гвардии старшего лейтенанта Сидорова пришлось перебросить еще левее, придав ей четыре танка из первого батальона. Перегруппировка сил и огневых средств заняла немного времени. Мы были уверены: если гитлеровцы попытаются нас атаковать, сумеем удержать занимаемый рубеж. Люди настроены по-боевому. Они готовы сражаться до последнего патрона.
Противник, укрывшись в лесу, не подавал признаков жизни. Перестрелка прекратилась.
— Надо разведать лес, — сказал я помощнику командира взвода разведки, установить расположение огневых точек противника, выявить его силы.
Гвардии старший сержант Соколов поднялся и четко ответил:
— Приказ будет выполнен, товарищ комбриг.
Александр Соколов — лихой и бесстрашный младший командир. Кажется, он для разведки и рожден, хотя у него была сугубо мирная профессия — Саша окончил студию при Челябинском драматическом театре имени Цвиллинга, был актером. В начале войны добровольно ушел на фронт. Ходил в тыл противника под Сталинградом. После ранения приехал в родной Челябинск. Узнал о формировании бригады, попросил в обкоме ВЛКСМ, чтобы зачислили в ее ряды.
Соколов не спеша надел шинель. Она измазана грязью, во многих местах просечена пулями и осколками. Неторопливо оделись разведчики гвардии сержант Пономаренко, гвардии рядовые Волков и Шевченко. В подвал вошел Анатолий Дмитрюк, командир взвода разведчиков. Он с группой бойцов выполнял другое задание.
— Разрешите и мне идти в разведку, — просит гвардии лейтенант.
Две группы разведчиков ушли в темноту. Время тянется медленно. Уже далеко за полночь. Сквозь сон слышу приглушенные разговоры: возвратились разведчики. Они привели языка. Пленный грязный, оборванный, поверх пилотки повязан шерстяной шарф. От страха лепечет уже знакомые слова: Гитлер капут. Он сообщил, что службу проходил в 168-м пехотном полку 68-й гренадерской пехотной дивизии. Часть потеряла связь со штабом дивизии и пошла было к Тернополю. Там ее встретили огнем советские воины. Фашисты заметались, откатились на восток. Расположились в лесу. Их разведка накануне побывала в Романувке и доложила, что в селе советских солдат нет. И вот попали вновь под сильный огонь русских.
Пленного увели. Соколов рассказал:
— Нашли брод. Незаметно подошли к лесу. Прислушались. Немцы галдят, ужинают. А где же их огневые точки? Мы отползли назад и открыли огонь. С опушки в ответ застрочил пулемет. Засекли. Отошли влево, и еще один пулемет себя обозначил. Всполошились фашисты. Ударили их минометы.
Гвардии старший сержант показывает места расположения огневых точек на карте, продолжает:
