пистолет левой рукой (правую я ему слегка повредил) и тоже наставил на меня ствол. Теперь они расположились правильно, полукругом, в центре которого находился я. Между нами не было преграды, способной защитить от плазменных выстрелов. Но она и не требовалась.
Взгляды военных уставились на осколок минерала, вытащенный мною из контейнера.
– М…дак, положи пирамидку – и останешься жив! – рявкнул Гордеев.
Плавным, непровоцирующим движением я подвесил артефакт над левой ладонью. Со стороны это действие не таило угрозы. Две руки одна над другой возле живота, словно я держал в них невидимый шар. Только действие было столь же опасным, как если бы я выдернул чеку из осколочной гранаты.
– У меня полный кулак крови, – сообщил я. – Стоит мне отпустить пирамидку – и оставшуюся часть жизни вы проведете в поисках Сияющего Великолепия.
Глава 16
Спокойной ночи, малыши!
Мы напряженно замерли по разные стороны от груды ящиков, которые венчал вскрытый контейнер. Я находился с одной стороны, четверо вооруженных людей – с другой. Пирамидку я держал не больше чем в двух сантиметрах от быстро наполняющейся кровью ладони. Малейший толчок, не говоря об ударившей в меня пуле, мог инициировать контакт и море смертельного света.
Таков был мой план. Добраться до пирамидки и, угрожая ее активацией, выбраться с ней за пределы охраняемой территории. Сразу после звонка Гордееву я разрезал кухонным ножом левую ладонь. За три часа рана успела затянуться, но стоило сковырнуть ее кончиками ногтей, как она снова начала кровить. С видоизменениями, несколько криво, но первую часть замысла удалось осуществить.
– Я не сошел с ума и полностью осознаю свои действия. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Мне просто нужна пирамидка. Дайте мне ее… на время. Потом я верну ее в этот проклятый контейнер.
Гордеев молчал, глядя на меня с нервным прищуром.
– Вчера, – обратился я к нему, – когда на нас надвигалась нечто неведомое, только что испепелившее колонну бронетехники, вы умоляли меня удержать бункер любой ценой. И я это сделал, после чего без тени сомнений отдал вам артефакт. Но сегодня я умоляю вас. Одолжите мне пирамидку! Всего на сутки. Даю слово офицера, что через сутки она вернется в бункер!
Спецназовцы недовольно пошевелились. До них начало доходить, что я парень не чужой, в некотором роде даже свой.
– Это исключено, – сказал Гордеев. – Я не могу пойти на такой риск.
Из наполненной кровью ладони выкатились и упали на пол две густые темные капли. Я приподнял руки, показывая, что не шучу. В рукав побежала теплая струйка.
– Я выйду из бункера любой ценой.
– Придется отдать приказ стрелять на поражение.
– Вы будете стрелять в офицера, участвовавшего в боях в Чечне, награжденного орденом Мужества?
– Твои намерения идут вразрез с целями государства, поэтому – да, я буду стрелять. Выбор между тобой и безопасностью ста пятидесяти миллионов.
В комнате повисло гробовое молчание. И в этот момент стало отчетливо слышно возникшее откуда-то странное бормотание… чей-то бестелесный голос…
Шепот.
Спецназовцы начали оглядываться – одними глазами, не поворачивая голов. Казалось, что шепот сочится из углов и стен, хотя я-то прекрасно знал, что он льется из моей руки.
Пирамидка завела свою любимую песнь.
В ушах стояло невыносимое и давящее: «Иди ко мне… иди ко мне… ИДИ КО МНЕ!»
– Что это? – спросил один из бойцов.
– Я тоже слышу.
– Не обращать внимания! – рявкнул им Гордеев. – Не вздумай это сделать, Валера. Очень тебе советую.
– Вы не оставляете мне выбора. Она уже почувствовала запах человеческой крови. От катастрофы вас отделяет полшага. Я повторяю: я не хочу никому причинить вреда.
В глазах Гордеева мелькнул отголосок внутренней борьбы, которая шла внутри него.
– Хорошо, Валера, не горячись, разведи руки пошире. – Демонстративным жестом он показал, что опускает пистолет. – Давай поговорим без эмоций, как нормальные мужики. Что у тебя стряслось? Вчера ты был обычным парнем, патриотом своей страны, стоящим за нее грудью, а сегодня вдруг превратился в маньяка.
– Обстоятельства изменились.
–
– Заткнись! – велел я ей.
– Ты ведешь себя так, словно у тебя крыша съехала, – сказал Гордеев с укором. – Я уверен, что мы могли бы спокойно сесть за стол и не спеша обсудить сложившуюся ситуацию. Ну, расскажи, что у тебя стряслось? Не держи в себе, расскажи. Я попытаюсь войти в твое положение.
– Они похитили Настеньку!
Фраза вырвалась изо рта, словно струйка пара сквозь приоткрытую крышку кипящего котла. Я не хотел говорить про дочь, это только усложнит переговоры. Гордеев поймет, что я в отчаянии, что ставки чрезвычайно велики, и будет действовать жестко и решительно.
– Сволочи! – бесхитростно отреагировал он. – Они в очередной раз выступили в своем мерзком амплуа. Ты должен был сказать мне. Должен был сразу позвонить. Неужели бы я не понял? Почему ты этого не сделал, Валера? Мы бы нашли решение.
– Решения нет. Говорил же я, что нужно было уничтожить ее сразу.
На какой-то миг мне показалось, что мои слова нашли отклик в его душе, что Гордеев действительно пытается войти в мое положение. А в следующий миг я понял, что доверительный тон был лишь прикрытием. Ширмой. С самого начала, когда он предложил поговорить без эмоций, он всего лишь пудрил мозги.
Не успел я закончить фразу, как Гордеев неуловимым движением вскинул руку с пистолетом и нажал на спуск.
Все произошло стремительно. Только что мы разговаривали, как старые друзья, пытающиеся решить временные разногласия, а через секунду он в меня выстрелил. Каким-то чудом мне удалось предугадать намерение полковника. Называйте это как хотите: интуицией, предвидением, шестым чувством. Я это называю бешеной удачей. Я хребтом почувствовал, что сейчас произойдет, и автоматически стал разворачиваться, сокращая площадь поражения.
Горячий кусок свинца сердито ударил в плечо, взорвав его жаром и болью. Хотя бы в плечо. На лучший исход я не рассчитывал, потому что Гордеев вообще-то метил в сердце. Не знаю, где он натренировался так стрелять, словно шериф на Диком Западе, но зуб даю, что товарищ полковник не один час провел в тире за отработкой приемов стрельбы.
Клянусь всеми богами и моей тихой мамой, не хотел я использовать пирамидку. Ни при каких обстоятельствах. Перед глазами до сих пор стояли кошмарные события на задворках нашего дома. Но когда в плечо вонзилась жгучая пуля, отнялась вся правая рука. Я даже не осознал, что разжал пальцы, – только почувствовал, как в левую ладонь что-то упало, задев острым краем рану. И почти сразу же это что-то с жадностью потянуло из меня кровь.
– Беречь глаза! – заорал я окружающим, заслоняя лицо здоровым
