вспомнились слова Гордеева. – Сейчас каналы транслируют обычные программы, но в любой момент они могут быть переключены на единый источник сигнала, находящийся на обратной стороне Луны».
– Вот оно, – пробормотал я.
К нашему дому можно подойти незаметно, минуя центральную улицу. Окровавленный, грязный, с бластером за спиной, я прокрался вдоль неосвещенной стены дома и юркнул в подъезд, удачно избежав столкновения с кем-либо из знакомых. Впрочем, сегодняшний вечер в Коровьине отличался от остальных. Не было задушевных разговоров на лавочках, бренчания гитары, детского смеха. Сегодня улицы вымерли. Напуганные происходящими в поселке событиями, встревоженные появлением войск жители опасались покидать свои маленькие убежища.
Войдя в пустую квартиру, я первым делом осмотрелся, не появлялась ли Юлька. Не появлялась. Скорее всего осталась в деревне у бабы Вали. Впрочем, я почти не сомневался, что Юльку я потерял. После того как она нашла в бутылке воду вместо водки, после того как у нее на глазах похитили Настю, нет никаких шансов, что мне удастся склеить осколки наших взаимоотношений. Так что жену я, по всей видимости, безвозвратно потерял. Но я не мог себе позволить потерять безвозвратно и дочь.
Сгрузив вещи на диван, я вытащил телефон.
Раз шестерка… два шестерка… три шестерка… Задав эту комбинацию цифр, чебурашки продолжали игру с подсознательными страхами и суевериями людей. Моими в частности. Только со мной в такие игры играть не стоит. Они больше не вызывают во мне страха – исключительно холодную ненависть.
Длинные гудки в трубке звучали долго, будто существа, находящиеся на другом конце, были чем-то сильно заняты. Я уже начал терять терпение, когда раздался ответ.
– А вот и наш героический защитник Земли! – произнес тот же голос, с которым я разговаривал сразу после похищения Насти. – Мы ждали твоего звонка. Как дела?
– Я добыл то, что вам нужно.
– Умненький наш
– Не гоните лошадей.
– Что это значит? Это какой-то оборот речи?
– Это значит – не торопитесь. Мне нужны гарантии, что моя дочь жива. В противном случае ваш ненаглядный артефакт познакомится с моей ненаглядной кувалдой.
– Нам нет выгоды тебя обманывать. – В следующих словах сквозила скрытая издевка: –
Раненое плечо скрутила нестерпимая боль. Следующую фразу пришлось выдавливать сквозь стиснутые зубы:
– Мне нужны доказательства.
Пауза в трубке.
– Хорошо, ты получишь доказательства. Включи телевизор. Ровно через три минуты по шестому каналу.
Щелчок – и мой собеседник исчез.
Я взял пульт левой рукой и нажал кнопку.
Экран телевизора показывал «белый шум». Я пощелкал по каналам – везде одно и то же, никаких отличий. Я выбрал шестой и принялся ждать. Ровно через две минуты и сорок секунд «белый шум» уступил место картинке. Передо мной появилась белая, ослепительно белая комната. В центре комнаты я увидел девочку в лимонном платье, которую узнал бы среди тысяч других девочек в таких же нарядах.
Настя оседлала какой-то мохнатый мешок и даже близко не напоминала жертву похищения. Она играла. Изображение приблизилось, и я увидел, что моя девочка расположилась на отвратительном и уродливом существе. Настя таскала его за треугольные уши, словно огромного кота, засовывала пальчики в рот, полный зубов, похожих на иглы, и заливалась смехом. Она даже не замечала, что от внешности игрового партнера бросает в дрожь, а его глаза затаили ненависть.
Я почувствовал ужас в горле.
Изображение отъехало в сторону, но не исчезло, а осталось на заднем плане. На переднем возникло лицо пришельца, с чьим видом мне не довелось познакомиться. Худое выхолощенное лицо; почти квадратные глазницы, в морщинах которых прятались блестящие пуговицы глаз – умных, гипнотических, хранящих знания. Глаза с экрана смотрели прямо на меня.
На столе зазвонил мобильник, перевернутый экраном вниз. Я поднес его к уху, не отрывая взгляда от телевизора. Тонкие губы пришельца шевельнулись, и я услышал голос из трубки:
– Ну как?
– Не верю я телевизионной картинке. При соответствующем оборудовании из нее можно хоть мясной фарш приготовить.
– Не хочешь – не верь, – бесстрастно ответил гуманоид с экрана. – Тебя никто не заставляет.
В этот момент чудовище, с которым играла моя дочь, освободилось и оказалось сверху. К Насте протянулись сложенные кривые руки, изображающие чьи-то ужасные челюсти, пытающиеся ее схватить. Жест вызвал в девочке новый приступ смеха.
Пришелец на переднем плане шевельнул губами, и из трубки донеслось:
– Приходи на стадион.
– Стойте! Я не убедился.
– Мы не собираемся убеждать. Приходи на стадион.
Имелся в виду спортивный объект, лежащий между моим домом и шоссе в город. Стадион – слишком громкое для него название. Всего лишь поросшее клевером футбольное поле без трибун, на котором играла команда второй футбольной лиги. С трех сторон поле окружали старые березы. Днем на стадионе гуляет много людей, но сейчас там нет ни души.
– Что случится на стадионе?
– Приходи. Увидишь.
– Я не собираюсь…
Картинка в телевизоре пропала, сменившись «белым шумом». Голос в трубке тоже исчез. Со мной не собирались разговаривать. Лишь поставили в известность.
Сомневаюсь, что мистер Квадратные Глазницы был самим Зельдероном. Чтобы древний повелитель пришельцев показал свой лик вот так просто? Скорее всего мне явился кто-то из его приближенных, может личный помощник или секретарь. Но не сам Зельдерон, нет.
Я убрал телефон в карман. Рука при этом не тряслась, только в районе солнечного сплетения дрожала тоненькая струнка. Чего бы я ни требовал, какие бы условия ни ставил, пришельцы отлично понимают, что я на крючке с того момента, как у них оказалась Настя. Они знают, что я не уничтожу пирамидку, потому что ответная реакция будет чудовищной и я вряд ли смогу ее пережить. Им известны мои слабости. Ментальная голограмма капитана Стремнина, переданная на «матку» еще «Семеном», разрезана на тончайшие слои, изучена на просвет и разложена по полочкам.
Только пусть не надеются, что все пройдет как по маслу. Просто так я не сдамся. У меня еще осталась левая рука, бластер и оригинал ментальной голограммы, от которого я порой и сам не знаю чего ожидать.
В гостиной шумел оставленный включенным телевизор. Я прошел на кухню и достал из холодильника пузырек с кровью карлика, которой я набрал перед тем, как похоронил его на окраине леса. Я собирался провести маленький эксперимент, чтобы подтвердить или опровергнуть одно предположение.
Через шесть часов после смерти кровь карлика загустела, но не свернулась. Я взгромоздился на кухонный табурет, поставил перед собой пирамидку (вот уже пятнадцать минут как
