вытащила из кучи тарелку с засохшими рисинками. В этот момент, кажется, все женщины в посудомоечной тайком наблюдали за мной.
– Знаете, как делают фотографии НЛО? – невинно спросила я. – Это очень просто. Фотоаппарат ставится на штатив, и включается режим мультисъемки. После этого перед объективом запускается тарелка… Вот так!
Я с размаха запустила тарелкой об стену. Брызнули осколки, грохот бальзамом пролился на мое сердце.
– Ой, – произнесла я. – Не получилось. Но сейчас точно получится…
Вторая тарелка грохнулась о стену на месте первой.
– Можете сами попробовать. Уверяю вас, это очень увлекательно.
– Не надо этого делать, – умоляюще прошептала женщина с седыми висками.
Лицо толстухи покраснело как кирпич. Щеки надулись, глаза выпучились. Пальцы-сардельки что-то положили в петлю полотенца.
– А ты не только бездельница, – выдавила она, – но еще и смутьянка!
Полотенце мелькнуло в воздухе. Я попыталась увернуться, но не успела и получила по затылку. На этот раз удар оказался намного тяжелее. Я рухнула на пол, где меня настиг пинок под ребра и еще два удара полотенцем между лопаток.
– Паршивка! Негодница! Тунеядка! – приговаривала толстуха. – Возомнила о себе! Ничего-о, я тебя обломаю. Я выбью из тебя дурь!
Закончив экзекуцию, она схватила меня за плечи и, с легкостью подняв, отбросила к раковине. Я уткнулась руками в гору посуды. Тарелки загремели, несколько из них едва не соскользнули на пол.
– Бери щетку! Мой тарелки!
Я взяла щетку. Похоже, если не сделаю то, что велит толстуха, она прибьет меня своим полотенцем. Только что мне делать со щеткой? Какая тут технология мойки?
Женщина с седыми висками, не глядя на меня, демонстративно ткнула своей щеткой в миску с порошком, затем вытащила из горячей воды тарелку и стала счищать грязь. Затем снова макнула тарелку в горячую воду и промыла под струей холодной воды в соседней раковине. Я попыталась повторить ее действия.
– Сильнее три щеткой! – прокричала толстуха в мое ухо. – По каждой тарелке води шесть раз! Если найду хоть каплю жира, будешь заново перемывать!
Она вдруг уставилась в проем распахнутой двери, ведущей на кухню. Я услышала, как скребутся когти по кафелю.
– Ах ты, проклятая псина! Сейчас ты у меня получишь!
Выдернув из чьей-то раковины сковороду, толстуха бросилась за дверь. За стеной что-то упало, зазвенели кастрюли, послышались несколько смачных ударов и жалобный собачий скулеж.
– Вот тебе! Вот! – визжала толстуха. – Будешь у меня знать, как воровать отбивные!
Прислушиваясь к звукам побоища из кухни, я автоматически вымыла две тарелки и потянулась за третьей. Эта женщина-гора все-таки подчинила меня. Она убедит кого угодно – и человека, и животное. Для этого у нее имеются весьма эффективные средства – полотенце и сковорода…
– Когда ее выводят из себя, она кладет в полотенце мраморную солонку, – прошептала соседка, все еще не глядя на меня. – Лучше делать как она говорит.
– Сомневаюсь, что у меня получится, – ответила я.
– Нет, нет! – испуганно заговорила женщина. – Нельзя высовываться! Вы должны ей подчиняться, она здесь главная. Она заправляет хозяйством: кухней, стиркой, глажкой. Тех, кто не слушается, – она отдает Ирбису, и они больше никогда не возвращаются.
– Куда отдает?
– Мы не знаем. Но ходят слухи, что их забирает повелитель.
– Левиафан?
– Умоляю вас, не произносите его имя.
Я замолчала, с тупым ожесточением смывая с тарелки мясную подливку. Переполох на кухне стих. Видать, собака сбежала. А толстуха за стеной тут же накричала на кого-то из кухарок.
– Давно вы здесь живете? – спросила я.
– Живу? – удивилась женщина. – Скорее существую.
– И давно вы здесь существуете?
– Не знаю. Сколько себя помню.
– А остальные?
– Они такие же. Здесь все такие, даже солдаты. И те, кто работает в лабораториях, и те, кто на подгорном заводе. Кто-то исчезает, кто-то появляется… Вы тоже здесь появились. Если не будете выделяться, то останетесь здесь надолго. Может, и навсегда.
– Сомневаюсь. Я сбегу отсюда, как только накоплю силенок.
– Отсюда невозможно сбежать.
– Кто-то пробовал?
