спросил Хал.
Управляющий метнул на него сердитый взгляд. Ему понадобилось огромное усилие воли, чтобы сдержать свой гнев.
— Я сейчас не могу ответить на этот вопрос. Я дам вам знать, когда сочту это для себя удобным. Все. До свидания.
С этими словами Картрайт распахнул перед ними дверь, и его жест был равносилен приказу. Но Хал не отступил.
— Мистер Картрайт, — сказал он, — ведь, кажется, нет закона, который запрещал бы рабочим иметь своего контролера, правда?
По взгляду управляющего было ясно, что он отлично знает текст закона. Хал принял этот взгляд за ответ и продолжал:
— Меня выдвинула группа рабочих на пост контролера, и эта группа должным образом оповестила администрацию. Следовательно, мистер Картрайт, отныне я — контролер, и мне только остается приступить к выполнению своих обязанностей.
Не дожидаясь ответа управляющего. Хал направился к двери, сопровождаемый двумя другими делегатами, которые выглядели сейчас довольно растерянно.
11
Накануне на собрании решили в целях пропаганды всячески распространять весть о том, что рабочие требуют своего контролера. Поэтому, когда трое делегатов вышли из конторы, на улице их окружила целая толпа. Рабочие забросали их вопросами; и каждый, кому удавалось поговорить с ними, мгновенно становился центром группы людей, жаждавших информации. Хал выбрался из толпы и пошел к себе в пансион. Поужинав, он отправился бродить по поселку и везде рассказывал людям о решении поставить контролера в весовой, не забывая каждый раз подчеркнуть, что это — законное право шахтеров. В этом походе Хала все время сопровождали с одной стороны — Майк, а с другой — Эдстром, так как Том Олсен приказал ни на минуту не покидать его. Очевидно, начальство отдало такое же распоряжение, ибо, когда Хал вышел из дому, в первых рядах толпы оказался Джек Предович, продавец из магазина. Он следовал за Халом по пятам, куда бы тот ни шел, и несомненно брал на заметку всех, кто с ним разговаривал.
Стали думать, где провести ночь. Старый Майк волновался, видя в действиях шпиона признак того, что на них готовится ночное нападение из-за угла. Он рассказывал об ужасных происшествиях подобного рода. Ведь для Компании проще простого именно так покончить с этим вопросом! Уже потом состряпают какую-нибудь басню; и народ поверит, что эти трое были убиты в пьяной драке, вернее всего из-за женщины. Последний вариант особенно смущал Хала: он думал о своих домашних. Нет, он не должен сегодня ночевать в поселке! Но, с другой стороны, он не может покинуть территорию Северной Долины, ибо если он выйдет за ворота, то рискует, что его не впустят обратно.
Но тут у него блеснула мысль: а что, если забраться на вершину каньона? Горная часть поселка ничем не ограждена — там только глушь да скалы, даже дороги никакой нет.
— Но где мы будем спать? — в страхе спросил старый Майк.
— На земле, — ответил ему Хал.
— Pluha biedna! Чтоб мне кости разъела ночная сырость!
— А вы думаете, что у вас в доме не бывает ночной сырости? — рассмеялся Хал.
— Конечно, нет! Я наглухо закрываю ставни, и кости у меня в тепле!
— Ладно уж, рискните разок! Это, право, лучше, чем получить нож в спину.
— Но этот самый Предович полезет за нами небось и туда!
I — Да, но он же один, а один он нам не страшен. Если же он пойдет за подмогой, то потом уж не отыщет нас а темноте.
Эдстром, чьи познания в анатомии были не так примитивны, как у Майка, поддержал предложение Хала. Все трое взяли с собой одеяла и полезли вверх по каньону. Ночь была тихая, звездная. Сначала шпион следовал за ними, но потом шаги его замолкли, и, пройдя еще некоторое расстояние, беглецы решили, что здесь им обеспечена полная безопасность до утра. Как охотнику Халу неоднократно приходилось ночевать под открытым небом, но впервые в жизни он почувствовал себя дичью.
На рассвете они поднялись, отряхнули росу с одеял и смахнули ее с ресниц. Хал был молод и наслаждался прелестью утра, но бедный Майк Сикориа кряхтел и жаловался:
— Суставы как деревянные! Старость! Видно, теперь я уж навеки погубил свое здоровье!
Однако он приободрился, когда Эдстром напомнил о кофе, и все трое двинулись вниз, в поселок, чтобы позавтракать в своем пансионе.
Приближался критический момент — Хал останется один: Эдстром уедет хоронить жену, а Майк Сикориа не может не пойти на работу. Если он позволит себе прогул, то даст управляющему повод выгнать его. Увы! — в законе о контролере не предусмотрены телохранители контролера!
Вчера в кабинете Картрайта Хал вспылил и вызывающе сообщил, что он намерен делать. И теперь, как только начался рабочий день, он явился в весовую.
— Мистер Питерс, — сказал он старшему весовщику, — я пришел как контролер от рабочих.
У старшего весовщика были большие черные усы, которые делали его похожим на Ницше. В искреннем изумлении он выпучил глаза на Хала.
— Что за черт?
— Группа шахтеров выбрала меня своим контролером у весов, — деловым тоном пояснил Хал, — когда пригонят сюда их вагонетки, я проверю вес.
— Убирайтесь-ка подальше, молодой человек, — сказал Питерс столь же деловым тоном.
Тогда будущий контролер вышел, присел на ступеньки и принялся ждать. Кругом было довольно много народу, и Хал подумал, что в таком месте с ним ничего не может случиться. Кое-кто из работавших там людей улыбался и подмигивал ему, а некоторые даже ухитрялись шепнуть ему ободряющее словечко. Так просидел Хал все утро, как сидит в знак протеста у въезда во дворец мандарина оскорбленный китаец. Это было скучное занятие, но он был уверен, что у него окажется больше терпения, чем у администрации.
12
Часов в десять к Халу подошел Бад Адамс — младший брат мирового судьи и помощник Джеффа Коттона. Это был коренастый краснолицый мужчина, знаменитый своей страстью к кулачным расправам. Увидев его, Хал из предосторожности встал.
— Эй, ты! — сказал Бад. — Тебе там пришла телеграмма. Она в конторе.
— Мне? Телеграмма?
— Ты ведь Джо Смит? Верно?
— Да.
— Ну так и есть, значит тебе.
На миг Хал призадумался — нет, никто не мог телеграфировать ему на имя Джо Смита Это хитрость, чтобы выманить его отсюда.
— А что там сказано, в этой телеграмме? — спросил он.
— Почем я знаю? — сказал Бад.
— Откуда она?
— Понятия не имею.
— Что ж, — сказал Хал, — принесите ее сюда!
Бад даже рот раскрыл от изумления. Это уже не бунт, а целая революция!
— Какой я тебе, к черту, рассыльный? — гневно спросил он.
