готовится что-то серьезное, можно не сомневаться!
— Что ж он задумал?
— Трудно сказать. Захочет — пристрелит тебя, а захочет — вывезет из города и бросит в пустыне, по меньшей же мере — арестует.
Хал на миг призадумался.
— За что же? За клевету?
— А почему не за бродяжничество? А почему не по подозрению, что ты ограбил банк в Техасе или убил свою прабабушку в Тасмании? Главное — это продержать тебя под замком, пока не улягутся все страсти.
— Ясно, — сказал Хал. — А я вот не желаю сидеть под замком. Предпочитаю уехать в Уэстерн-Сити. Я только дожидаюсь поезда.
— Возможно, придется ждать до утра, — ответил Китинг. — На железной дороге что-то случилось: разбился товарный вагон и загромоздил путь, это история надолго.
Все принялись горячо обсуждать новую проблему. Мак-Келлер предложил позвать человек шесть друзей и установить на всю ночь охрану возле Хала. Хал уже готов был на это согласиться, когда случайное замечание Китинга повернуло беседу в другое русло:
— А знаете, кого еще задержала эта железнодорожная катастрофа? Сына угольного короля!
— Сына угольного короля? — как эхо, переспросил Хал.
— Да — юного Перси Харригана. На станции стоит его салон-вагон, вернее — его личный поезд. Подумайте только: вагон-ресторан, вагон-гостиная и два спальных вагона. Вы, верно, тоже бы не прочь быть сыном угольного короля?
— Он приехал в связи с катастрофой на шахте?
— С катастрофой на шахте! — передразнил Китинг. — Сомневаюсь, что он о ней даже слышал! Мне рассказывали, что он путешествовал по Большому каньону. К поезду прицеплен товарный вагой с четырьмя автомобилями.
— А старый Харриган с ними тоже?
— Нет. Старик в Нью-Йорке. Перси привез с собой гостей. Ему выгрузили из вагона один из автомобилей, и он сегодня разъезжал по городу. С ним было еще двое мужчин и несколько девушек.
— А кто его гости?
— Мне не удалось узнать. Вот это был бы репортаж для нашей газеты: сын угольного короля случайно приезжает в тот момент, когда сто семь его рабов гибнут в шахте. Если бы только выудить из него хоть одно словечко про катастрофу! Пусть хотя бы сказал, что он ничего о ней не знает!
— А вы пробовали спросить?
— Еще бы! Что я, не репортер?
— Чего же вы добились?
— Да ничего. Он меня как водой холодной окатил.
— Где это происходило?
— На улице. Автомобиль остановился у аптеки, и я сразу же подскочил: «Мистер Перси Харриган, если не ошибаюсь?» Он смотрел в окно аптеки, мимо меня. «Я репортер, — сказал я, — хотел бы поговорить с вами о катастрофе в Северной Долине». «Разрешите пройти», — сказал он таким тоном, что, как вспомню, кровь стынет у меня в жилах! «Одно только слово!» — взмолился я. «Я не даю никаких интервью», — ответил он и продолжал смотреть мимо меня, и остальная компания тоже. Как только я заговорил, они застыли, как истуканы. Никогда еще я не чувствовал себя таким ничтожным пигмеем!
Наступила пауза, затем Билли продолжал, как бы рассуждая сам с собой вслух:
— Поразительно, как быстро можно вырастить собственную аристократию! Посмотреть на этот автомобиль, на этих людей, на их надменные лица, так подумаешь, что они правят миром со времен Вильгельма Завоевателя. А ведь старый Питер Харриган, когда приехал сюда, ходил с мешком на спине и торговал вразнос всякой дребеденью!
— Дух предпринимательства! — вставил Мак-Келлер.
— Этот дух скоро превратит нашу жизнь в сущий ад, — сказал репортер. — Но в этой компании все же была одна девушка — ну, просто очарование! Меня она сразила молниеносно. На ней было все такое воздушное, как теперь носят, мягкое, пушистое, напоминающее весенний сад. И сама она точно яблонька в цвету.
— На вас, значит, действуют женские чары? — полушутя спросил Хал.
— Да, — ответил его собеседник. — Я знаю, что все это обман, но все-таки сердце мое замирает. Мне всегда хочется верить, что у такой девушки и душа такая же красивая, как личико!
Лицо Хала озарилось мечтательной улыбкой.
Он произнес это и сам же сразу рассмеялся:
— Душа у вас нараспашку. Китинг! Берегитесь, не то эта девушка возьмет да и клюнет вас прямо а сердце.
— На что ей такой жалкий газетный червь?
— Не червь, а человек! — рассмеялся Хал. — Я не собираюсь обвинять эту девушку в рисовке, но каждая женщина в жизни — актриса, и всегда не прочь прорепетировать свою роль.
Снова наступила пауза. Репортер разглядывал молодого шахтера с внезапным любопытством.
— Знаете что, — произнес он, наконец, — дивлюсь я на вас! Откуда вы так хорошо знаете психологию привилегированных классов?
— Когда-то я сам был богат, — ответил Хал. — Но мол семья скатилась вниз с такой же скоростью, с какой Харриганы поднялись вверх!
9
Хал принялся расспрашивать Китинга про эту девушку, похожую на яблоньку в цвету.
— Я, может, догадаюсь, кто она. Какие у нее волосы?
— Цвета паточных леденцов, когда их растягивают в длинные нити, — сказал Билли, — но только у нее они пышные в восхитительные, сверкающие звездной россыпью. Глаза у нее темные, а щеки — как кровь с молоком.
— И, вероятно, два ряда жемчужных зубов, которые сверкнули, когда она улыбнулась?
— Увы, мне она не улыбнулась!
— Но взгляд ее темных глаз — удивленных, широко открытых — был устремлен на вас?
— Только не на меня, а куда-то мимо!
— А на голове у нее была мягкая соломенная шляпка с целой клумбой белых цветов, с вуалью серо- зеленого цвета и кремовой лентой?
— Клянусь богом, вы ее видели! — воскликнул репортер.
— Может, видел, а может, описываю красотку с обложки какого-нибудь журнала. — Хал улыбнулся, но, заметив любопытство репортера, прибавил: — Я, кажется, действительно знаю эту особу. Вы не рискуете, если напишете, что среди гостей Харригана находилась мисс Джесси Артур.
— Я не могу себе позволить ни малейшего риска, — сказал репортер. — Вы говорите про дочь Роберта Артура?
— Я говорю о законной наследнице банкирской конторы «Артур и Сыновья», — сказал Хал. — Случайно я знаю ее в лицо.
