— Как так?
— Я работал в магазине, куда она часто заходила.
— Где это было?
— Магазин Петерсон и Компания, в Уэстерн-Сити.
— Ого! И что, она покупала у вас сласти?
— Финики, начиненные орехами.
— И ваше сердечко так трепыхало, что вы неспособны были сосчитать сдачу?
— Разок-другой даже передал ей лишнее.
— И вы тоже не могли решить, соответствуют ли ее душевные качества этой дивной красоте? Иногда трепетали от надежды, а затем — превращались в мрачного циника, пока, наконец, с отчаяния не бросили все и не сбежали на шахту?
Оба расхохотались; к ним присоединились и Мак-Келлер с Эдстромом. Но к репортеру сразу же вернулась серьезность.
— Мне надо все-таки побегать по городу! — воскликнул он. — Я должен выудить у этих людей хоть несколько слов про катастрофу. Подумайте, какой это был бы материал!
— Но как вы этого добьетесь?
— Не знаю. Но попытаться я должен. Буду околачиваться возле поезда; может быть, удастся залучить для беседы кого-нибудь из проводников.
— Интервью с проводником вагона угольного короля, — со смехом сказал Хал. — Что чувствует человек, когда стелет постель миллиардеру?
— Или что он чувствует, когда отвешивает банкирской дочке финики! — парировал репортер.
Теперь настала очередь Хала стать серьезным.
— Слушайте, Китинг, — сказал он, — почему не послать меня проинтервьюировать Харригана- младшего?
— Вас?
— Да, именно меня. Ведь я одни из его шахтеров! Я же помогаю добывать для него деньги, не так ли? Я и должен рассказать ему про Северную Долину!
Заметив, что репортер не сводит с него взволнованного взгляда, он продолжал:
— Я был у прокурора, у мирового судьи, у председателя окружного суда, у мэра и у начальника полиции. Почему бы мне не пойти теперь к самому хозяину?
— Черт побери! — вскричал Китинг. — У вас наверняка хватит на это смелости!
— Наверняка! — спокойно сказал Хал.
Обезумев от восторга, репортер неуклюже вылез из своего кресла.
— Что ж, давайте!
— Я готов, — ответил Хал.
— Вы серьезно?
— Вполне.
— В этом костюме?
— Конечно. Я один из его шахтеров.
— Нет, так не годится! — вскричал репортер. — Без хорошего костюма вам к нему и близко не подойти!
— Вы в этом уверены? Ведь точно так одеты железнодорожные рабочие. Допустим, что случилась какая-нибудь неисправность в одном из его вагонов, — ну, например, кран испортился…
— Но кондукторов и проводников вам не одурачить!
— Кто знает, а вдруг — да? Попробуем!
Китинг молча обдумывал предложение.
— В конце концов не беда, даже если не удастся. Об той попытке стоит рассказать под таким заголовком: «Обращение к сыну угольного короля одного из его рабов. Жестокосердная Плутократия отвергает мольбы рабочих».
— Ага! — согласился Хал. — Но я твердо решил пробраться к нему. Как вы думаете, успел он уже вернуться ж себе в поезд?
— Когда я уходил, они поехали туда.
— А где этот поезд?
— Мне сказали, что он стоит за двести — триста ярдов к востоку от вокзала.
Мак-Келлер и Эдстром внимательно слушали этот волнующий разговор.
— Тогда это прямо за моим домом! — вскричал хозяин.
— Состав короткий — четыре салон-вагона и один товарный. Его легко узнать! — заметил Китинг.
— Вся трудность в том, как выбраться из дому, — высказал опасение Мак-Келлер. — Не думаю, что они позволят вам сбежать отсюда сегодня вечером.
— Черт возьми, а ведь парень прав! — воскликнул Китинг. — Мы слишком много разговариваем, а надо действовать. Как вы думаете, они стерегут черный ход тоже?
— Весь день стерегли, — сказал Мак-Келлер.
— Послушайте, у меня идея, — вмешался Хал. — Вам-то они не пробовали мешать, когда вы выходили отсюда?
— Покамест нет.
— А вам, мистер Мак-Келлер?
— Тоже нет.
— А что, если вы дадите мне свои костыли?
Услыхав неожиданное предложение Хала, Китинг ахнул от восторга:
— Вот это идея!
— Я надену ваше пальто шляпу, — прибавил Хал. — Я все время наблюдаю вашу походку; думаю, я сумею ее скопировать. А вот уж мистера Китинга — его ни с кем не спутаешь!
— Еще бы, Билли-толстячок! — рассмеялся репортер. — Ну, что ж, займемся делом!
— А я тем временем выйду через парадную дверь, — договорил Эдстром. Его старческий голос дрожал от волнения. — Это, может, отвлечет их внимание.
10
Разговор происходил наверху, в комнате Мак-Келлера. Когда они подошли к лестнице, у парадной двери вдруг раздался звонок. Застыв на месте, все переглянулись.
— Это они! — шепотом произнес Китииг.
Мак-Келлер опустился в кресло и протянул свои костыли Халу.
— Шляпа и пальто в прихожей, — скороговоркой сказал он. — Попытайте счастья!
Слова были мужественные, но голос, как и у Эдстрома, дрожал. Только в молодости люди способны смехом встречать опасность, а Мак-Келлер был далеко не молод!
Хал и Китинг побежали вниз, Эдстром — за ними следом. Хал надел пальто и шляпу и вместе с Китингом бросался к черному ходу, а Эдстром пошел открывать парадную дверь.
Черный ход вел во двор, калитка оттуда выходила в переулок. У Хала неистово колотилось сердце, когда он заковылял на костылях, подражая походке Мак-Келлера. Китинг пошел рядом, развлекая его беседой. Он как бы между прочим объяснял Мак-Келлеру, что его газета верит в дело народных масс и поклялась на своих страницах всегда быть на стороне народа. Под эту речь Китинга они вышли за калитку.
Из темноты вынырнул человек и прошел в трех шагах от Хала, пристально вглядываясь в него. К счастью, ночь была безлунная. Хал не разглядел его лица, подумав с надеждой, что тот тоже не сумел его увидеть.
Китинг между тем продолжал свою речь:
