— А я почем знаю, что ты там делал!
Юный шахтер готов был объяснить, но начальник полиции круто оборвал его:
— Вот что, парень, веди себя прилично а этом городе, никто тогда тебя не тронет!
— Но ведь они мне угрожали, что тронут!
— А что они тебе сказали?
— Да вот, что со мной может что-нибудь случиться темной ночью.
— Кто ж спорит — конечно, может! Упадешь, например, и расквасишь нос!
Начальник полиции пришел в веселое настроение от своей остроты, но в следующий миг к нему вернулась серьезность:
— Запомни, малый, мы тебе предоставляем права в нашем городе, но агитаторов мы здесь не любим и скрывать это не собираемся. Ясно?
— Вы называете агитаторами и тех людей, которые добиваются своих законных прав?
— У меня нет времени спорить с тобой. Поддерживать порядок на шахте — дело нелегкое. И я в него соваться не собираюсь. Считаю, что у сыщиков угольной компании не менее прав в нашем городе, чем у тебя.
Наступила пауза. Хал понял, что дальнейшее препирательство с начальником полиции ничего ему не даст. Сейчас он впервые увидел американского полицейского таким, каким его видит рабочий, если пытается протестовать против чего-нибудь, и для Хала это был весьма поучительный урок. Динамит был у него в сердце, когда он повернулся и вышел на улицу; и его взрывчатая сила не уменьшилась при виде дерзкой ухмылки на лицах Пита Хейнана и двух других молодцов.
7
Хал пришел к выводу, что он уже испробовал в Педро все официальные пути; начальник полиции также не назвал никого, к кому он мог бы обратиться, поэтому оставалось только вернуться к Мак-Келлеру и дожидаться там вечернего поезда в Уэстерн-Сити. Чтобы подразнить своих телохранителей и заодно дать выход своему гневу, Хал пустился бегом по улице. Однако оказалось, что те заранее предусмотрели подобное осложнение. К тротуару подкатил автомобиль, и вся троица вскочила в него. Чтобы не ударить лицом в грязь, Хал нанял такси, и вся экспедиция с помпой подкатила к дому Мак-Келлера.
Хал нашел старого калеку в большом возбуждении. Весь день, не умолкая, в его квартире звонил телефон. Люди — один за другим — предостерегали его; одни умоляли, другие негодовали. Несомненно, среди этих людей были и такие, с кем старик считался, но он был непоколебим и даже слушать не захотел предложения Хала уйти в гостиницу и пробыть там до вечера.
Вскоре вернулся Китинг и рассказал очень интересную историю. Шулмон, главный управляющий «Всеобщей Топливной компании», разослал за ним во все стороны гонцов, и когда, наконец, заполучил его в свой кабинет, то долго с ним спорил, уговаривал, упрашивал и пугал. Он вызвал по телефону Картрайта, и управляющий шахты изо всех сил старался убедить репортера, что тот возвел поклеп на Компанию. Что же касается Джо Смита, то Картрайт заявил, что он пытался вымогать у Компании деньги.
— Он, между прочим, добавил еще, что вы соблазнили там у них какую-то девушку, — сказал Китинг.
Хал удивленно посмотрел на своего приятеля.
— Я соблазнил девушку?
— Да, он так сказал. Какую-то рыжую ирландку.
— Черт бы его побрал!
Последовало молчание, прерванное смехом Билли:
— Что вы на меня так злобно смотрите? Это же не я сказал, а он!
Но Хал не мог успокоиться:
— Ох, подлец, сукин сын!
— Не принимайте этого так близко к сердцу, голубчик. Обычнейшая система: всегда ведь найдется женщина! Наверное, какая-то была и у вас?
— Она совершенно порядочная девушка!
— Но вы к ней хорошо относились? Ходили с ней куда-нибудь, где люди вас видели?
— Да.
— Ну вот, значит и попались. Тут уж вы ничего не можете поделать!
— Как не могу? — вскипел Хал. — Вот увидите!
Собеседник с любопытством посмотрел на сердитого юношу:
— Ну, например? Поймаете его в темноте и отдубасите?
Но юный шахтер ничего ему на это не ответил, а только спросил:
— И он вам описал эту девушку?
— Он весьма любезно сообщил, что она рыжеволосая красотка, у которой единственный защитник — пьяница-отец. Я понимаю, что ей теперь нелегко будет в таком месте. — Китинг помолчал, потом заговорил снова: — Но поймите, устроив скандал, вы только повредите девушке. Никто не верит в добродетель шахтерских дочек. Ей-богу, я сам не верю, когда вспоминаю, что за личности хозяйничают на шахтах и какой они там пользуются властью.
— Мистер Китинг, — перебил Хал, — но вы приняли за чистую монету то, что сказал вам Картрайт?
Китинг закуривал в этот момент сигару, но остановился и поглядел Халу в глаза.
— Мой милый мальчик, — сказал он, — я вовсе не считаю, что должен иметь мнение по этому вопросу.
— Но что вы ответили Картрайту?
— А! Вот это другое дело! Я сказал, что я уже зубы проел на своем газетном деле и понимаю все его фокусы.
— Спасибо вам за это, — сказал Хал. — Если хотите знать, то в рассказе Картрайта нет ни одного слова правды.
— Рад это слышать, — сказал репортер. — Я вам верю.
— И еще, если хотите знать, я этого дела не оставлю, пока Картрайт не возьмет свои слова назад!
— Здорово! Боевой юнец! — рассмеялся репортер. — Вам мало, видно, катавасии, которую вы затеяли, чтобы спасти всех ваших шахтеров!
8
Билли Китинг снова ушел — на сей раз к одному знакомому, который, он надеялся, согласится поговорить с ним с глазу на глаз насчет последствий всей этой истории для Хала. Тем временем Хал и Эдстром уселись обедать с Мак-Келлером. Хозяева не рискнули обедать в столовой и потому накрыли маленький столик в коридоре наверху. Дочь и жена Мак-Келлера не скрывали своего волнения, и Хал особенно остро понял, как ужасна жизнь в этом угольном районе. Вот перед ним американские женщины в американском доме, на котором лежит печать изящества и культуры; однако они себя чувствуют и поступают так, как какие-нибудь русские заговорщики под угрозой Сибири и розог.
Репортер не возвращался часа два. Зато явился он с новостями:
— Готовься, парень, к беде!
— В чем дело?
— Джефф Коттон в Педро!
— Откуда вы знаете?
— Видел его в автомобиле. Раз он решился в такой момент покинуть Северную Долину, значит
