стебле». А другие: «Рви, пока цветет, пользуйся мгновением…»
— Вы с кем-то меня путаете, — рассмеялась Мэри, — ведь я только что скакала на белом коне.
— А я помню, Мэри, что не так давно ты была муравьем! — сказал Эдстром.
Внезапно лицо Мэри омрачилось. Одно дело — подшучивать над ее личной трагедией, но над стачкой — нельзя!
— Да, я помню. Вы сказали, что я не выйду из рядов. Вы были прозорливее меня.
— Это одно из тех свойств, которые появляются вместе со старостью! — Он протянул к ней свою скрюченную старческую руку. — И ты будешь продолжать теперь? Ты теперь стала сторонницей рабочего движения, правда, Мэри?
— Да! — не задумываясь, ответила она, и ее серые глаза сверкнули.
— Как говорят: кто раз бастовал, всегда будет бастовать. Надо тебе, Мэри, подумать о своем образовании. Ведь когда начнется общая забастовка, шахтеры будут ждать, что ты их поведешь. Меня уже тогда не окажется на свете, но молодые должны меня заменить.
— Я свой долг выполню, — тихо ответила Мэри. Она словно получала благословение старика.
Хозяйка ушла вниз к детям, но скоро вернулась и сказала, что пришел какой-то джентльмен и спрашивает, долго ли ему еще дожидаться брата. Тут Хал вспомнил, что Эдуард давно уже ходит взад и вперед по улице в одиночестве, если не считать, впрочем, так называемого коммивояжера. Решение младшего брата остаться в Педро, к этому времени уже поколебленное, продолжало постепенно улетучиваться. Он понял, что жизнь — весьма сложная штука, полная противоречивых моральных обязательств. Он еще раз заверил старого шахтера, что вполне способен избавить его от нужды, а затем простился, говоря, что уезжает ненадолго.
Он вышел, и Мэри проводила его до лестницы. Он пожал — на этот раз без свидетелей — большую грубую руку девушки.
— Мэри, — сказал он, — я хочу, чтобы вы знали: я никогда не забуду вас. И никогда не забуду шахтеров.
— Ах, Джо! — воскликнула она. — Не поддавайтесь — ведь вас хотят забрать у нас! Вы нам так нужны!
— Я возвращаюсь домой на короткий срок, — ответил он. — Но вы можете быть уверены в одном: как бы ни обернулась моя жизнь, я буду бороться за рабочее дело. Когда объявят общую забастовку здесь, в этом угольном районе, — а мы знаем, что здесь это произойдет обязательно, — я приеду и выполню свой долг.
— Я вам верю, — сказала она, смело глядя ему в глаза. — До свидания, Джо Смит!
Она не отвела взгляда, но Хал заметил, что голос ее осекся. Он почувствовал горячее желание заключить ее в свои объятия. Это было очень странно, ведь он твердо знал, что любит Джесси Артур. Он запомнил вопрос, который однажды задала ему Мэри: способен ли он одновременно любить двух девушек? Это, конечно, плохо согласуется с моральным кодексом, который ему внушался, но, кажется, он действительно способен!
31
Хал вышел на улицу, где его брат в волнении шагал взад и вперед около дома. «Коммивояжер» вторично пытался завязать с ним разговор, но получил предложение немедленно убираться ко всем чертям.
— Ну как? Теперь уже все? — спросил Эдуард, срывая свою злость на брате.
— Да, — ответил Хал. — Кажется, все. — Он понимал, что Эдуарда не взволнует сообщение о сломанной руке Эдстрома.
— Тогда, ради бога, переоденься, и пойдем ужинать.
— Хорошо, — согласился Хал, но с таким рассеянным и убитым видом, что Эдуард внимательно на него посмотрел. Даже в слабом лунном свете он увидел, что брат исхудал и глаза его ввалились. В первый раз за все время Эдуард осознал, как глубоко отразились на юной душе все эти переживания.
— Эх ты, бедняга! — воскликнул он в приливе нежности. Но Хал ничего не ответил. Ему не нужно сочувствие. Ему ничего больше не нужно! Эдуард в отчаянии развел руками: — Ей-богу, я не знаю, что мне с тобой делать.
Они направились в гостиницу. По дороге Эдуард старался придумать тему для какого-нибудь безобидного разговора. Зная, что скоро закроют магазины, он заранее купил все необходимое для Хала. Не стоит благодарить, мрачно прибавил Эдуард, — не ехать же ему в Уэстерн-Сити в компании с оборванцем!
В гостинице юный шахтер принял ванну, первую настоящую ванну за весьма долгий срок. (Уже больше никакая дама не посмеет сказать в присутствии Хала Уорнера, что бедняки могут по крайней мере соблюдать чистоту!) Он побрился, привел в порядок ногти, причесал волосы и оделся как джентльмен. Против воли он почувствовал, что к нему частично вернулась его обычная жизнерадостность. Какое странное и восхитительное ощущение — снова выглядеть джентльменом! Он вспомнил рассказ о старом негре, который любил защемить палец — ведь чувствуешь такое облегчение, когда проходит боль!
Они вышли, чтобы поискать какой-нибудь ресторан. Напоследок Эдуарда постигло еще одно несчастье. Хал вдруг заметил проходившего мимо старого рабочего и с криком: «Майк!» — бросился к нему. Хал будто забыл, что он джентльмен, и старый шахтер тоже забыл про это. Правда, в первую минуту он удивленно уставился на Хала, но затем и сам рванулся к нему и заключил его в свои медвежьи объятия.
— Джо! Мой подручный! — закричал старик, крепко шлепнув Хала по спине. — Господи! — и снова — шлепок, но уже другой рукой. — Эй, ты, чертов сын! — И он чмокнул Хала, исколов его своим щетинистым подбородком.
Но посреди этих взрывов радости старик вдруг заметил, что его подручный как-то странно выглядит. Он отступил, приглядываясь:
— Новый костюм? Разбогател, что ли?
Ясно было, что старик еще не слыхал новость относительно Хала.
— Мне повезло с работой, — сказал Хал.
— Где же ты работал?
— Да вот занят был забастовкой в Северной Долине.
— Как же это? Заработал на забастовке?
Хал рассмеялся, но постарался перевести разговор на другое:
— А вы где работаете?
— Я тоже бастую, но я бастую сам по себе.
— Что, нет работы?
— Два дня работал на железной дороге. Чинил шпалы. Платили два доллара двадцать пять центов в день. Теперь уже все кончилось.
— А на шахте вы не пытались устроиться?
— Куда там? Теперь уже крышка! Пошел я в Сен-Жозе. Начальник шахты говорит: «Убирайся к черту, старый смутьян! Больше в нашем районе ты никуда не поступишь!»
Хал поглядел на Майка и только сейчас заметил, как он осунулся и побледнел. Стало быть, эта бодрость у него вся напускная!
— Мы собираемся пойти перекусить, — сказал он. — Хотите составить нам компанию?
— Еще бы! — радостно отозвался Майк. — Я теперь ем не часто.
Хал представил ему брата. «Мистер Эдуард Уорнер», — и тот буркнул, не скрывая своего раздражения: «Очень рад», осторожно коснувшись мозолистой лапы старого словака. Терпение Эдуарда было исчерпано до самого дна! Он надеялся найти приличный ресторан и поужинать по-настоящему, но какое это удовольствие видеть напротив себя голодную физиономию какого-то бродяги!
Они зашли в ночную закусочную, где Хал и Майк взяли себе молоко и бутерброды с сыром, а Эдуард
