миг, когда острие почти коснулось сутаны, монах крутанулся вокруг собственной оси, перевернув нож и дернув вверх. И практически сразу негр пошатнулся и завалился назад, увлекая Варгаса за собой на землю.
Мануэла подавила крик.
Варгас поднялся. А тяжело дышащий негр остался лежать. Под его правым боком растекалась красная лужа, увеличиваясь на глазах. Варгас зачарованно смотрел, как надвигается смерть, вызванная им самим. Не выведи его из ступора крик, он бы опустился на колени подле умирающего.
В тени колонн ситуация чудесным образом изменилась. Шейх ухитрился завладеть ножом своего слуги. И теперь уже тот был в его руках. Зажав шею юноши в замок, он намеревался перерезать ему глотку.
— Нет! — заорал Варгас. — Не делайте этого!
Он кинулся к ним, с яростью отчаяния схватил шейха за талию и оторвал от Сулеймана.
— Отпустите меня! — рявкнул Сарраг. — Иначе этот негодяй опять от нас уйдет!
Однако молодой человек, судя по всему, вовсе не собирался воспользоваться ситуацией. Его темные глаза заволокло пеленой. Владевшая им ярость утихла, сменившись неимоверной грустью. Он походил на брошенного ребенка.
— Не волнуйся, не убегу. Я — один из Зегриев. И предпочитаю смерть бесчестию. Конечно, Банну Саррагу этого не понять.
— Щенок! У Банну Саррага понятие о чести не меньше, чем у всех!
Молодой человек горько улыбнулся:
— И это ты говоришь? Когда твои родственники преспокойно вырезали невинных безоружных…
Сарраг нахмурился. Он ожидал услышать все что угодно, только не это.
— О чем это ты? Какие еще невинные?
— Не усугубляй трусость ложью.
— Кончай оскорблять! Либо выкладывай все, либо заткнись навсегда!
Варгас решил, что пора мешаться:
— Послушай, по твоей вине я убил человека. Воля твоя, отвечать на вопрос шейха или нет, но я требую — слышишь? — требую! — объяснений.
Чуть поколебавшись, Сулейман Абу Талеб поднялся на ноги и со спокойным высокомерием заявил:
— Я из семейства Зегриев…
Вот уже в третий раз он произнес это слово. Францисканец порылся в памяти. Многие годы клан Зегриев, уроженцев Полуострова, и Банну Сарраги, приехавшие из Африки, дрались между собой в Гранаде за власть. На протяжении истории и в том, и в другом клане сыновья лишали трона отцов, братья убивали братьев, в гаремах бурлили интриги, каждый разыгрывал собственную партию и вел войну ради себя, любимого. Буквально недавно эти братоубийственные войны возвели на трон султана Боабдила.
— Девять лет назад у нас было свое хозяйство неподалеку от Феса. Однажды утром, когда я был в поле, появились люди из рода Банну Саррагов. Они все разорили. Отец с братом пытались оказать сопротивление, но тщетно. Им перерезали горло. Сестру и мать изнасиловали, а дом подожгли. Увидев дым, я помчался домой, но опоздал. Да и что я мог, безоружный, против этих варваров? Вожди, ответственные за эту резню, уже уехали, и остались лишь те, кому поручили собрать и увести наши стада. Завидев меня, они накинулись на меня, намереваясь тоже убить. Но в последний момент передумали и отвезли в Фес. Сначала я не понял, почему мне сохранили жизнь, но потом, по дороге, слушая их разговор, догадался. Мне было всего восемнадцать лет, здоровый, все зубы на месте. На рынке рабов я шел на вес золота. Из Феса меня отволокли в Сеуту, из Сеуты в Кадис, а потом, наконец, в Гранаду. И там меня продали кади…
— Его звали Ибрагим эль Саби, — подхватил Сарраг. — Это мой друг.
Слуга, проигнорировав комментарий шейха, продолжил:
— Должен признать, он был хорошим хозяином, уважающим человеческое достоинство. Он научил меня читать и писать. Я жил у него около двух лет, пока однажды, должно, быть, предчувствуя конец Аль- Андалуса, он не решил вернуться в Магриб.
— И за неделю до отъезда он подарил тебя мне.
Молодой человек, снова приняв надменный вид, все же соизволил уточнить:
— Он не знал, что доверяет меня убийце.
— Если кто-то из Банну Саррагов повел себя как последний негодяй, это вовсе не значит, что у нас у всех руки в крови! — огрызнулся шейх. — К тому же ты изначально отлично знал, что я из этого рода. И в течение пяти лет ни разу не подал виду!
— Я действительно знал, кому эль Саби решил меня отдать. Но у меня не было выбора. К тому же, хоть вы и удивитесь, но, несмотря на кровоточащую рану на сердце, я
Совершенно растерявшийся шейх покачал головой:
— Но тогда…
— Помнишь тот день, когда еврей впервые пришел к тебе?
— Конечно.
Эзра навострил уши.
— Накануне была пятница. Я был в мечети, совершал омовение, прежде чем перейти к молитве. Рядом со мной находился пожилой мужчина. Я заметил, что он не сводит с меня глаз. Наконец он представился. Это был один из пастухов моего отца, избежавший резни. Он испытывал желание поговорить со мной о моей семье, о счастливых временах и подробно рассказал мне о том страшном дне. Я слушал его, тронутый до слез. И он назвал мне имя… Имя того, кто возглавлял отряд. — Он замолчал, сжав кулаки. — Ахмед ибн Сарраг.
— Ахмед? — Шейх позеленел. — Но это же мой брат… — растерянно проговорил он. — Мой брат…
— Я тебе говорю.
— Это невозможно…
Молодой человек вызывающе посмотрел на своего прежнего хозяина.
— Знал ты об этом или нет… мне все равно!
— Мне понятна твоя боль, — решил взять слово Варгас, — но во имя Господа, подумай сам! Разве не ты только что сказал: «… я
— Христианин… Я знаю, что написано в вашей Библии: если тебя ударили по левой щеке, подставь и правую. Нет! Зегрии никогда не были трусами! То, что я работал на этого человека, — уже само по себе было проявлением широты души. Но в тот день, когда я узнал об узах, связывающих его с убийцей моих родителей, я решил… — Он указал пальцем на Саррага. — Брат за брата.
Поведение шейха резко изменилось. На его лице появилось вызывающее выражение.
— В таком случае чего ты ждал? Ты мог убить меня в Гранаде. В тот же вечер.
— Это правда. Но твоей смерти мне было мало. Я хотел уничтожить все твое семейство.
— И поэтому ты украл бумаги?
Сулейман кивнул.
— Минуточку, — вмешался Эзра. — Я не очень понимаю, каким образом кража этих бумаг могла поспособствовать уничтожению семейства шейха?
— Вам лучше других должен быть известен ответ.
— Понятно. Инквизиция… Обвинив нас, ты рассчитывал, что Святая Инквизиция гораздо эффективней осуществит преступление, которое ты задумал… И к кому ты направился? Тебя приняли?
Мануэла, до этого момента пассивно слушавшая, ощутила, как по ее спине пробежал холодок.
— Да, — ответил юноша. — В первый раз меня прогнали. Не приняли всерьез. А во второй раз фамильяры сами пришли за мной.
— С какой целью?
— Хотели, чтобы я дал ваше описание. По неизвестным мне причинам они передумали и решили вас арестовать. Я хотел в этом убедиться. И довольно скоро понял, что слуги Инквизиции мне солгали. Вы по- прежнему были на свободе.
