гурьбой. Там поругался, здесь поссорился, пришел домой, хотел отдохнуть душой, так и наложница куда-то сбежала. Зря старался, подарки покупал. Едем же в Воспоро на целую неделю!
— Не все в жизни идет так, как нам хочется, — философски заключил седоволосый Фантино.
Тем временем путники уже покинули городские стены, и горная каменистая дорога заставила их лошадей напрячь свои силы. Диск солнца клонился ближе к закату, но еще нещадно жарил, выглядывая из — за крон деревьев.
— Как она могла покинуть дом? — продолжил разговор Стефано — как видно, душа у него еще не успокоилась.
— А что, сеньор, вы запрещали ей выходить из дома?
— Ну, — помощник консула недоуменно поднял густые черные брови, — нельзя сказать, что прямо запрещал, все — таки она свободная женщина, не рабыня. Но я хотел бы видеть ее дома, когда я возвращаюсь.
— А вы давно не были дома? — Фантино заинтересованно посмотрел на своего господина.
— Не очень давно, — бросил Стефано, — каких-то пять суток…
Его спутник ничего не сказал, а только состроил понимающее лицо и стал пристально изучать близлежащие каменные отроги.
— Ты что, хочешь сказать… — Стефано почему — то гневно посмотрел на своего подчиненного, — что я не имею права проводить время как хочу?
— Я ничего такого не говорил, сеньор.
— Вижу, как ты ухмыляешься. Я ей ничего не должен. Она простолюдинка, которую я спас от рабства. Одел, обул, поселил в своем доме. Странно устроены эти женщины. Чем больше ты делаешь для нее, тем больше остаешься должен!
— А она предъявляла вам претензии?
— Еще бы! — Стефано хлестанул коня, — какие могут быть претензии. Но я по глазам ее рабыни вижу….
— Что?
— Что она недовольна!
— А вы хотите, чтобы она была довольна?
— Да.
— А зачем вам это, сеньор, — Фантино улыбнулся, — разве женщина отказывает вам в близости?
— Нет, как она посмеет…
— Тогда что вам еще надо от нее?
— Ты как будто не знаешь, Тино, — Стефано поднял руку для какого-то жеста, но так и не осуществил своего намерения, — хотелось бы, чтобы женщина встречала тебя с радостью. Тебе ли не знать этого. Вот ты спешишь домой, потому что знаешь — там тебя ждут. А я приехал — ее нет, служанка и та смотрит косо, по ней сразу видно, что и Вера злится. Она обычно не уходит, ждет меня, а тут понесла ее куда-то нечистая! Где она может ходить, когда меня нет дома?
— Так вы хотите, чтобы ваша наложница встречала вас с любовью?
Стефано засунул предназначенную для жеста руку за широкий пояс и засвистел. Наступила пауза, только топот копыт, да шелест листьев нарушали тишину.
— А с чего это ей не любить меня? — наконец процедил Стефано, — вся в моих подарках, содержу ее, живет как королева. И в постели ? я же чувствую ? она мной довольна.
— А моя Джермана, наверняка разорвала бы меня на тысячу кусков, не приди я хотя бы один раз на одну ночь.
— Ха! Сравнил — Джермана твоя жена!
— А знаете, сеньор Стефано, — Фантино смотрел под ноги коню, — эта ваша Вера, очевидно, и считает себя вашей женой. Так уж устроены женщины. Мы подчиняемся ритуалу, без венчания считаем себя свободными. А они чуть ли не сразу, как понравился мужчина, примеряют платье невесты. А уж после первой ночи — будьте уверены — считают вас своим мужем.
— Ничего себе — жениться на простолюдинке! — возмутился помощник консула, — довольно с нее и того, что я сделал для нее.
— Но ведь вы хотите, чтобы она любила вас?
— Вот пусть и любит, — Стефано провел рукой по черной гриве коня, — как любовница!
Фантино молчал.
— Ты чего молчишь? — его начальник даже притормозил коня.
— Думаю, это невозможно, — наконец ответил кавалерий, — по крайней мере, для свободной женщины. Если любит — значит, ревнует, если не ревнует — значит, не любит. Вы хотите, чтобы она не ревновала?
— Слушай ты, дамский защитник, — начал было Стефано, но осекся — все же Фантино был намного старше его.
— Я не затевал этой беседы, сеньор, — обиделся его спутник, — впрочем, в молодости также как и вы испытывал некоторое недоумение по поводу женского мировосприятия. Но со временем разобрался. За это мы и любим их, что они не такие как мы. У женщин есть то, чего так не хватает мужчинам. Бескорыстная преданность, например. Так что приходится мириться с некоторыми неудобствами, которые они нам доставляют своими чрезмерными чувствами.
Дальше путники поехали молча. Каждый думал о своем. По-видимому, Стефано не согласился с мнением начальника полиции. Он все время хмурился, награждал коня незаслуженными окриками. Фантино тоже впал в задумчивость и постепенно отстал от помощника консула на несколько шагов. Впрочем, Стефано этого даже не заметил. Его мысли были в Солдайе.
Свидание
Несколько часов Вера пролежала на кровати, перебирая свои мысли, слова Эльжбеты и слушая собственные вздохи. Лечь в постель с мужчиной, не испытывая к нему никаких чувств, казалось ей невыносимой пыткой. До чего она докатилась!
Около пяти вечера она начала создавать себе хорошее настроение: приняла теплую ванну, надушилась любимыми духами, но настроение не улучшалось. Обида на Стефано сильно жгла сердце.
Вооружившись гребнем из слоновой кости, она начала отделять пряди на макушке, на висках и возле лба. Каждую из них она заплела в тонкие косы, а затем, собрав вместе с остальной массой волос, заплела в косу, обвив ее лентой. Коса с помощью шпилек была закреплена выше затылка в форме тугого узла, корону из волос и косичек Вера накрыла невесомой серебряной сеткой и изящным обручем. Такая прическа занимала больше часа, но она стоила того. Симпатичную женщину она превращала в красотку, а дурнушку - в хорошенькую.
Закончив укладывать волосы, она взглянула на себя в зеркало.
С такой унылой физиономией нужно на похороны идти, а не на свидание!
Отойдя назад на пару шагов, Вера расправила тяжелые фалды длинной юбки. Бархатное платье цвета индиго - самый лучший ее наряд. Его фасон соответствовал последней венецианской моде: приталенный лиф и широкая сборчатая юбка. О нем можно было сказать - элегантная простота. Прямоугольное декольте спереди и сзади окаймляла широкая тесьма из серебряных нитей с жемчугом. Разнообразие вносили драгоценности и сложная вышивка. Рукава надевались отдельно и крепились к лифу завязками. Нижнее платье из тончайшего льна выглядывало из пройм и специальных прорезей в рукавах, придавая платью удивительный шарм. Шнуровка в боковых разрезах регулировала его ширину - очень разумно, так как женщины в пятнадцатом веке беременели часто.
- Потрясающий туалет, - проговорила Вера и усмехнулась, - нет! Просто сногсшибательный!
До прихода графа оставалось еще около часа. Вера, усевшись возле окна, напряженно прислушивалась к каждому шороху с улицы. О чем она может говорить со средневековым графом, что она может рассказать ему? Вдруг ему будет с ней скучно? Рассказать ему о двадцать первом веке? Он сочтет ее сумасшедшей! Политика? Она ничего не знает, что происходит за стенами дома. Стефано говорил, что женские ушки созданы для поцелуев, а не для политических сплетен. О музыке? Да, можно поговорить об
