котором лежал Гастинг. Обманутые горожане при виде такой глубокой скорби открыли ворота. Звонили колокола. Навстречу входящим вышла процессия со священниками и певчими, которые несли кадильницы и крест. Каждый из сострадания подходил к ним, чтобы видеть плачущих, которые смиренно шли пешком. Никто не подозревал ужасного умысла. Вот появились епископ и граф со своей свитой; все сошлись сюда, как будто это был прах святого. Покойника внесли в церковь. Было бы гораздо лучше, если бы его оставили за дверями, так как с ним внесли в Дом Божий великую беду. Капеллан совершал отпевание. Сам епископ служил мессу. Кругом теснилось множество язычников. Но вот, когда подняли гроб и покойника хотели предать земле, Гастинг с обнаженным мечом быстро выскочил из гроба, первым ударом снес голову епископу, вторым – раздробил череп своему крестному отцу. Тогда язычники сбросили плащи, обнажили мечи и заперли церковные двери, чтобы никто не мог убежать. Началась ужасная резня, точно волки набросились на стадо, к которому они подкрались, незамеченные пастухами. Как нападают эти хищники на овец и баранов и рвут их в клочья, так эти варвары неистово устремились на толпу бедных христиан. Было убито огромное количество людей. Потом окровавленная, свирепая толпа вооруженных чудовищ ринулась через весь город от дома к дому. Язычники, овладев таким образом Луной, думали, что они завоевали Рим. Но теперь они узнали свою ошибку и пришли в неописуемую ярость. Вся местность кругом была опустошена, стены и церковь разрушены; развалины их сохранились и до сих пор. Они уничтожили и осквернили все, что могли, а добычу унесли к себе на корабли; потом они решили вернуться во Францию и прежней дорогой отправились в свою страну».
На Сене, на острове Осселле, норманны обосновались прочно. Отсюда они высаживались на оба берега реки. В 857 году они захватили Париж и жгли его церкви. Но некоторые из церквей были не тронуты, за огромный выкуп, который жители уплатили нападавшим. Город и его окрестности пять лет подряд распаляли алчность викингов. Спустя тридцать лет было совершено новое серьезное нападение на главный город Франции. Флот из семисот кораблей поднялся по Сене; на две французских мили река была сплошь покрыта их судами. Только у Парижа, до которого в 885 году доходило это дикое ополчение, им было оказано сопротивление. После трех нападений там, наконец, осознали необходимость укрепить город и, по-видимому, занялись этим серьезно. Норманны решили взять штурмом башню, защищавшую въезд на большой мост, который, вероятно, находился на месте нынешнего Шатле. Одинаково ожесточенны были как атаки, так и сопротивление. Среди норманнов было много раненых и убитых, которых они с наступлением ночи унесли на свои корабли. Утром они пытались сделать подкоп под фундамент башни и работали под защитой навесов из звериных шкур, которые они соорудили.
Но осажденные обрушили на них потоки кипящей смолы и издевались над осаждавшими, когда те вынуждены были отступить. Когда викинги вернулись, чтобы возобновить свою попытку, на них сбросили громадный камень, который раздавил некоторых из них. Попытка поджечь город тоже не удалась. Парижане совершали чудеса храбрости, но потеряли много людей. Их мужественное сопротивление и декабрьские холода заставили норманнов временно отказаться от своих планов и ограничиться грабежом окрестностей, убийством крестьян и монахов и той разбойничьей добычей, которую они нагрузили на корабли. Много крестьян бежало в леса и там бесславно погибло. В январе 886 года норманны, свирепая доблесть которых, казалась, не знала границ, вновь попытались взять город штурмом. Они подступили к башне с тремя осадными машинами, которые стояли одна на другой и вмещали по 60 человек каждая. Они надеялись сломить этим всякое сопротивление, но тщетно. На следующий день они с удвоенной силой возобновили эту попытку, и бастион Парижа неминуемо должен был бы пасть, если бы не мужество его защитников. Норманны пытались засыпать рвы вокруг башни и для этого бросали туда землю и трупы. Монах Аббон в своем стихотворении «Lutetia» утверждает, что для этого они даже убивали пленных. Потом они пробовали пробить стены тремя таранами. Когда же и это им не удалось, они пустили три корабля, наполненные горящим деревом, к мосту, чтобы его поджечь. При виде трех плывущих к мосту грандиозных костров многие из осажденных, охваченные ужасом, бросились к мощам святого Германа, чтобы молить святого о помощи. Но другие, мужественные и непреклонные, стали бросать на корабли кучи камней и этим погасили огонь. И еще не раз были схватки, в одной из которых двенадцать парижан погибли смертью героев. Несмотря на сверхчеловеческие усилия, викингам не удалось взять город, который защищали с изумительной стойкостью. В момент наивысшей опасности на призыв парижского епископа откликнулся граф Генрих Саксонский и Лотарингский. Горожане, соединившись с прибывшими немецкими воинами, напали на лагерь норманнов, но это не принесло им особенной пользы. Когда немцы весной покинули парижан, в городе с приходом тепла стали свирепствовать болезни. Жители умирали сотнями и многие в отчаянии предпочитали сдаться, чем выносить такие страдания. Но чудо вновь вселило в них мужество. Часовой видел святого покровителя города, когда тот парил над домами и окроплял их святой водой. Воин, охваченный общим унынием, который хотел уже бежать, видел во сне, как небесное воинство идет на выручку Парижа. Надежда и мужество вновь воспламенили сердца горожан. Когда же в торжественной процессии по улицам пронесли мощи святого Германа, открылось, что святой готов оказать им действенную помощь. Вождь норманнов, утомленный долгой и бесплодной осадой, изъявил готовность отступить за умеренное вознаграждение. Парижане охотно приняли это предложение, и вождь действительно ушел. Но не все последовали за ним. Оставшиеся норманны продолжали осаду. Летом уровень вод в Сене из-за сильной засухи очень упал, и это облегчило им нападение, они пробились вперед до того места Сите, где теперь выстроен и Notre Dame. Но парижанам, хотя город здесь был защищен очень слабо, удалось отбросить нападавших. В другой раз норманны взошли на стены и начали уже поджигать башню, которая защищала город, но храбрые защитники еще раз спасли его. Наконец, со значительным войском подошел Карл Толстый. Но не его военной мощью, а только значительной суммой Денег добились того, что викинги после десятимесячной осады отступили от города.
Еще в 859 году викинги вошли в устье Роны и утвердились там на острове Камаргу, где прежде часто останавливались сарацины. В следующем году они поднялись по реке до Валенсии, разграбили Ним и Арль и с большой добычей вернулись на свою ронскую базу.
Францию в то время терзали не только хищные отряды норманнов, но и сарацины. Сразу же после падения монархии готов в Испании и после гибели короля Родриго в битве при Херес-де-ла-Франтера сарацины перешли за Пиренеи, рассеялись по Провансу, Дофине, двинулись по направлению к Савойе почти до Швейцарии, где захватили Галлен, и долгое время оставались как на высотах святого Бернарда, так и в Валлисе. Набеги нарманнов и арабов были одинаково ужасны для народа, но по характеру своих последствий существенно между собой различались. Арабы не могли слиться с французами, как не сливались ни с одним из народов. Они никогда не отступали от норм своей религии, ислама, и всегда сохраняли язык Корана, который вместе с другими своими священными книгами приносили во все страны, где обосновывались. И этот язык, конечно, распространился бы во Франции и Швейцарии, если бы арабы могли утвердиться там на более долгое время. А норманны, когда находили для себя выгодным, легко обращались в христианство и там, где у них были постоянные связи с франками, принимали их язык. Еще в IX веке некоторые из норманнов приняли крещение. Благочестивые священники и монахи, которые таким путем надеялись наставить на путь истинный наивных и свирепых язычников, одевали их в буквальном смысле с ног до головы, чтобы этим побудить их к крещению. Но когда запас одежды истощился, иссяк и религиозный пыл викингов. В начале X века среди норманнов, которые впоследствии составляли значительную часть населения в провинции, названной их именем, усилилось стремление принимать религию страны и вести более спокойную жизнь.
Многие из них старались приобретать землю в долговременную собственность. Один из вождей, Теобальд, родоначальник владетельного дома Блуа и Шампаньи, с оружием в руках старался положить конец разбойничьим подвигам своих земляков и не пускать в Луару новых викингов. Другой скандинавский вождь, Ролло защитил Сену от вторжений своих соотечественников и поселился там в 911 году с позволения Карла Простоватого. Начало жизни этого Ролло, или Хрольва, окутано дымкой саги. Когда король Харальд Прекрасноволосый (в 863—930 гг.) подчинил себе Норвегию, прежде подвластную многим владетелям, и когда многие из князей, которые так долго были независимы, оставили страну, сын одного могущественного ярла, лишившись наследства, стал викингом. По словам Снорри Стурлусона, он был так силен и тяжел, что ни одна лошадь не могла его поднять и поэтому он вынужден был всегда ходить пешком. После многих приключений, а он между прочим доходил и до Англии, он вернулся на свою родину и поселился в Виттене, недалеко от Тронтхейма, где в то время находился король. Не обращая внимания на категорическое запрещение последнего, морской разбойник приказал там забивать скот для своих
