заволновались.
— Крутите педали, — вздыхает врач, стоя у аппарата. — Нагрузка самая маленькая... Люда, покажи...
— Смотрите на спидометр... Следите, чтобы стрелка не заходила за эту цифру… Ясно?.. — объясняет молоденькая медсестра. — Поехали!..
Ирина крутит педали. Медсестра то и дело измеряет давление, пожилая записывает, врач следит за лентой.
— Успокойтесь, больная! — требует она.
— Я спокойна... Но очень устала!..
— Вы волнуетесь!.. Крутите спокойно!..
— Я абсолютно спокойна, — тяжело дыша, уверяет Ирина. — Если вам с сердцем что-то не нравится, так это, может, оттого что у меня вчера сильный криз был?!..
— За вашим сердцем я слежу!.. Это все ваша ВСД — вегето-сосудистая дистония дает... Но сейчас вы волнуетесь!.. Чего вы боитесь?!.
— Я?!. Я давно уже ничего не боюсь... Мне бы только эти жуткие головные боли хоть немного сняли, да сил бы немного прибавили, чтобы сына поднять...
— Не бойтесь, будут дети у вашего сына! — прерывает ее врач.
— Дети?!. Дай Бог!.. Но я как-то об этом еще не думала…
— Увеличивать нагрузку? — спрашивает молоденькая медсестра.
— Не надо!.. Достаточно! Здесь и так все ясно!.. Одевайтесь, — вздыхает врач и, оторвав ленту, идет к столу, смотрит данные тонометрии, выходит из кабинета, в то время как молоденькая медсестра снимает с Ирины датчики.
— С чего вы взяли, что мы все чего-то боимся?! — удивляется Ирина, вытирая платком испарину со лба и еще несколько секунд отдыхая на велосипеде. — Кто лучше меня может знать или сравнивать мое состояние до и после аварии?!.. А жили мы в Припяти в первом, самом грязном, микрорайоне — по прямой полтора километра до атомной...
— Ну, если из Припяти, то не так уж важно, где вы там жили... и так ясно!.. Но мы здесь тоже получили, — басит пожилая медсестра.
Ирина оделась. Возвращается врач и говорит Людмиле:
— Отнеси ее данные Василию Тимофеевичу… Пусть и он посмотрит, я договорилась!..
— Мне еще куда-то надо? — спрашивает Ирина.
— Нет, вы можете идти к окулисту, — вдруг мягким голосом говорит врач. — Впрочем, минутку!.. Вам уже сделали трехдневную тонометрию?
— Нет. Сегодня только первый день...
— Кто ваш лечащий врач?
— Александр Васильевич. А что?..
— Можете передать ему, что мне не нравятся ваши данные... Пусть зайдет ко мне завтра с вашей историей болезни...
У кабинета окулиста несколько больных ожидают своей очереди. В кабинет вошел почтенного возраста больной, Ирина передвигается на его стул, поближе к двери. Следом за ней передвигается бледная, квелая женщина, лицо которой сплошь покрыто пигментными пятнами.
— И что они вам говорят? — продолжая разговор, спрашивает Ирина.
— Окулисты ставят пылевидные катаракты, конечно, не связывая с аварией… Остальные — тоже самое... Вот, смотрите, какой букет, — протягивает она Ирине долгую выписку. — Да все бы еще ничего, но страшно то, что работать совсем не могу!.. Уже устроилась уборщицей на 70 рублей... Да постоянно теряю сознание на работе. «Скорая» забирает... А кто за меня работает, тем платить приходится… Вот и остаюсь с двумя детьми практически без средств к существованию...
— Но, Галя, вы ведь лежали в 6-й клинике тогда?!..
— Да, сразу, как вернулась 27-го после суточного дежурства на заправочной стройковской, где потом лес рыжим стал… А я там все время была, на улице... Вернулась домой, рвота страшная началась, плохо... Вот и отправили меня тогда в Москву с остальными... Да что толку?!.. Из женщин, что со мной тогда в палате лежали, только одной Лиде и поставили острую лучевую болезнь — ОЛБ значит, а остальным... Вот недавно умерла одна… Валентина…Так ей наоборот в 25-й поснимали все диагнозы, выписали, а через неделю ее не стало, — безнадежно вздыхает Галя и, чуть не плача, добавляет: — Не знаю... Вот выпишусь послезавтра, как до Чернигова доберусь?!..
— А в комиссию почему не подаете документы? На инвалидность?..
— Комиссия принимает документы только ликвидаторов, а я кто? — Эвакуированная, да и все... И на инвалидность нужно три месяца подряд в больнице вылежать... Я себе такое позволить не могу — дети тоже больны, как же я их оставлю на три месяца…
Из кабинета выходит больной.
— Заходите, — говорит он Ирине.
— Может, вы?! — спрашивает она соседку.
— Нет, нет!.. Идите!.. Ваша очередь!..
Ирина входит в кабинет крупноголового окулиста военной выправки с бычьими, навыкате, глазами.
— Садитесь! — показывает он на стул у затемненного окна. — Есть жалобы на зрение? — бросает он, заполняя историю болезни предыдущего больного.
— В общем, особенных жалоб нет... Но когда ухудшается общее состояние, то пропадает резкость, сливается текст... Да, еще, очень быстро устают глаза и болят от яркого света…
— Что с давлением? — спрашивает врач, занимаясь своим делом.
— Прыгает.
— Ясно, — закрыл он историю предыдущего больного и удивленно смотрит на Ирину, будто не ожидал ее здесь увидеть.
И сразу стало очевидным, что говорил он с ней механически и уже ничего не помнит из сказанного ею.
— Да... Так что, вы говорите, у вас со зрением? — но, наткнувшись на удивленный взгляд Ирины, промычал: — Угу... Давайте посмотрим!.. — И долго изучает ее глаза через знакомый офтальмологический прибор.
Желая ускорить процедуру и немного помочь, Ирина говорит:
— Знаете, доктор, у меня еще летом 86-го обнаружили катаракты...
— Так уж и катаракты!.. — Ну, есть тут небольшие пятнышки… Неопытный врач, конечно, мог принять их за катаракты…
— Но меня тогда профессор Логвиненко смотрел…
— Да?! — врач с другой стороны аппарата на мгновение затих и, после короткого замешательства, вдруг выпалил: — Да, да, да... вы знаете, вы правы!.. Есть, есть катаракта... Интересная такая, в крапинку... А то, знаете, приходят многие и говорят, мол, у меня катаракта... Посмотришь, а там врожденные пятнышки... — врач достает из кармана халата большой носовой платок, громко сморкается, идет к столу, открывает историю болезни. — Да, да, действительно, это осложненные ядерные катаракты обоих глаз, — сам себе диктует он. — Только не вбивайте себе в голову, что они лучевые!.. Просто вас раньше не наблюдали...
— Почему же, наблюдали... Да мне, собственно, все равно, какие они... Вижу, и слава Богу!.. Но у меня нет оснований не доверять другим специалистам и своим ощущениям… Я ведь видела это зарево над реактором...
— Лучевые катаракты должны созреть, необходимо время... А вы говорите, что у вас их уже летом обнаружили…
— А я полагала, что это лучевой ожог хрусталика…
— Для этого нужно, чтобы частицы непосредственно бомбардировали глаз... И потом, доза должна быть не меньше 200 бэр... — заполняет историю врач.
