— Еще несколько лет назад, — с чуть заметным акцентом говорил доктор Блессинг, — любая костная опухоль считалась раковой. Но с тех пор медики далеко продвинулись вперед, в частности, они уяснили, что в большинстве случаев опухоли подобного рода не являются злокачественными. Как правило, это просто запущенный в свое время перелом с осложнениями.
Он был маленьким и кругленьким, этот пожилой доктор. Кажется, австриец. Он прекрасно отнесся к Тоду, и за это Эйва была ему очень благодарна. В ее глазах после этих слов вспыхнула надежда.
— Вы хотите сказать, доктор, что не нашли доказательств того, что это рак?
Блессинг весело сверкнул на нее своими добрыми глазами из-под полуопущенных на нос очков.
— Разве я говорил хоть слово про рак? Если да, то прошу великодушно прощения. Да, я хочу сказать, сестра, что никаким раком там и не пахнет. Нашему юному другу достаточно будет пройти курс интенсивного лечения, и он полностью поправится. Уверен — недалек тот день, когда он вернется домой!
Эйва облокотилась на дверь спиной, ослабев от радости и облегчения. Глаза ее сверкали.
— О, спасибо вам, доктор Блессинг! Огромное спасибо! — Прерывисто вздохнув, она добавила: — Вы знаете, Тод такой чудесный мальчишка! У него никого нет, кроме бабушки, которая тоже прекрасный человек. Она его воспитывала с грудного возраста. Вы даже не представляете, какая это для всех нас радость, доктор!
— В таком случае поделитесь ею немедленно с пациентом. Ну, бегите.
Все те девять дней, которые Эйва провела у постели Тода в больнице «Патнэм», ее нервы были на пределе. Каждый день приносил с собой все новые испытания, три первых дня шло изнурительное и болезненное обследование, тесты, которые совсем измотали мальчишку. Затем ему дали три дня на восстановление сил, потом обследование возобновилось. Теперь уже все было позади! Теперь она могла вернуть улыбку на изможденное лицо паренька!
— Тод, — сказала она с ходу, входя в его палату, — мы возвращаемся домой!
Рыжая голова взметнулась с постели.
— Вы… Вы не шутите?!
— Не шучу! — сказала Эйва весело и, подойдя к шкафу, вытащила свой чемодан. — Тебя, дружок, выписывают! — объявила она с сияющей улыбкой.
Тод рывком сел на постели.
— Ура! Ура! Скорее же поехали отсюда!
— Не торопись, — охладила его пыл Эйва. — Сейчас ты вернешься в больницу Св. Екатерины. Твою ногу надо лечить. Доктор Блессинг отправляет с нами полный отчет о твоем состоянии и рекомендации для доктора Стонтона. — Эйва с минуту молчала, укладывая свои вещи, потом добавила: — У тебя, знаешь… костный туберкулез, Тод. Раньше это была бы большая проблема. Но доктор Блессинг заверил меня, что на антибиотиках ты скоро полностью поправишься и не потеряешь трудоспособность.
Тод не мог усидеть на своей койке от возбуждения.
— Значит, я больше не буду хромать! Боже! Дайте я вас расцелую!
— Лучше не надо, — засмеялась Эйва. — А то я расскажу твоим дружкам по пляжу. Что они скажут?
Закончив собираться, она стала помогать Тоду. В палату вошли доктор Блессинг и несколько медсестер из «Патнэм», чтобы попрощаться. За время своего пребывания здесь, Тод стал всеобщим любимцем. Всех восхищал его решительный настрой на то, чтобы лечиться и окончательно выздороветь. Доктор стал давать Тоду последние наставления, отвечал на его многочисленные вопросы. Оставив их, Эйва пошла за машиной.
— Вы позвонили домой? — спросил ее Тод, когда они уже ехали под августовским солнцем по извилистому шоссе, тянувшемуся вдоль побережья.
— Зачем? Ехать-то всего пару часов, — сказала она, взглянув на спидометр. — Лучше поставить всех перед фактом. Представляю их лица, когда они увидят нас. Обсмеешься!
— Интересно, что скажет Ба? И Матт? — Тод вытянул в машине ногу и залюбовался ею. — Знаешь, если бы Матт тогда не зашел ко мне домой и не позвонил доктору Стонтону, я бы, наверное, умер. Господи, вспомнить страшно, что со мной было! А Матт пришел. Как будто чувствовал, да?.. Он, конечно, все ворчал, как обычно… — Тод весело рассмеялся. — Знаешь, мне кажется, если даже Матт станет миллионером, он не изменится ни капельки. И останется жить на пляже.
— Зачем же ему уезжать оттуда, когда к вам поплыли такие денежки? — поддержала его Эйва.
— Он зашел к нам на огонек, как потом сказал… На огонек! А я уже как раз прощался с жизнью!
— Я встретилась тогда с доктором, и он рассказал мне о том, что ты отказывался ложиться в больницу, боясь расстроить бабушку. Это правда?
— Да. Мне казалось, что это ее доконает.
— А на самом деле, — задумчиво продолжала Эйва, — мы с ней разговаривали о твоей ноге как раз в тот вечер. Она просила меня уговорить тебя лечь в больницу. Потом я пошла домой и по дороге встретила доктора Стонтона. Он возвращался от тебя.
Она замолчала, увидев, что Тода клонит в сон. Его сморило теплое солнышко и дорожные столбы. Эйва получила возможность подумать о тех последствиях, которые возымело столь нежданное воскрешение в ее жизни Гордона. Она вновь переживала сладкие мгновения той встречи с доктором… До того момента, когда их лица вдруг были грубо выхвачены из ночной темноты светом фар «ягуара»! Гордон вел себя бесцеремонно, и это было хуже всего остального! Ей бы следовало выбрать свободную минутку и объясниться с Блейком. Впрочем, он и сам не хотел говорить. Сказал только: «Вы не собираетесь покидать нас?» Спасибо и за это. При воспоминании о том, как он это спросил, сердце Эйвы радостно затрепетало. Ревнует! Это уже результат.
В маленькой церкви звонили к вечерне. Длинные тени черными полосами упали на широкую, недавно подстриженную лужайку. В воздухе пряно пахло свежескошенной травой и клевером. Эйва остановила машину и тут же бросилась в кладовую за коляской. Затем помогла Тоду перебраться в нее из машины.
— А теперь в палату, мой дорогой мужчина. Сначала ужин, а потом спать.
Она покатила коляску к боковому входу, который специально был предназначен для этих целей и вел сразу к лифтам.
— Подожди, — попросил Тод. — Ба обычно ходит в церковь к вечерне вместе с монахинями, прежде чем приступить к уборке. Давай подождем их.
Опять раздался колокольный звон, и монахини затянули вечернюю молитвенную песню: «Помолимся Господу нашему, дети! Возвысим имя Господа нашего…» Голоса их были чисты и сильны. Наконец двери церкви раскрылись, и оттуда в сопровождении других монахинь вышла сестра Ирма Джозеф. Она остановилась, за ней остановились и остальные. Их лица осветились счастливыми улыбками. Ирма Джозеф подошла к Эйве и сидевшему в коляске Тоду.
— Ну вот, все и обошлось, — сказала она уверенно. — Слава Господу!
— Да, — удивленно проговорила Эйва, растерянно глядя на монахинь, которые обступили Тода, причем каждая хотела коснуться его, погладить по голове. — Но откуда вы уже успели узнать?
Сестра Ирма Джозеф посмотрела на Эйву своими спокойными голубыми глазами.
— Мы молились, — ответила она просто.
А потом подбежала и бабушка Тода. Она прижала голову внука к своей груди, что-то беззвучно шепча.
— Мне надо уложить его спать, — мягко прервала наконец Эйва эту трогательную встречу.
— Я сейчас же позвоню доктору Стонтону, — сказала сестра Мэри Валесия. — Ведь это такая радость!
Эйва перекладывала вещи в маленький шкафчик, когда в коридоре раздался голос доктора Стонтона и он вошел в палату. Сердце ее радостно забилось, голова закружилась.
Солнце сияло, низко зависнув над котлованом безмятежного моря. Эйва смотрела на то, как оно медленно заходит. Ее пальцы машинально и нервно теребили край занавески. Она прислушивалась к разговору врача и мальчика, боясь обернуться, опасалась, что предательская радость вырвется наружу и он увидит ее сияющее лицо…
— Со мной все в порядке, док! — счастливо улыбаясь, заверял Блейка Тод. — Скоро я буду нормально
