– Умоляю…
– Вряд ли я способна на это.
– Попытайтесь.
– Нет, правда… я действительно… я совершенно уверена.
– Ну хватит притворяться! – прикрикнул граф. – Давайте же!
Он упал на колени:
– Пожалуйста, умоляю!
«О господи! Я сейчас рассмеюсь, нельзя,
– Я не… Это не… Тут какое-то недоразумение… Понимаете… я действительно сожалею, если сказала или сделала что-то, что ввело вас в заблуждение относительно…
Граф вздохнул. На сей раз она без колебаний помогла ему подняться на ноги – тому мешали огромные тяжёлые белые крылья.
– Простите, граф… просто… я не могу.
Он повернулся и внимательно посмотрел на неё, желая убедиться, что её нерешительность – это не часть возбуждающе жестокой игры.
– Ничего, ничего, – сказал он, – просто я… неправильно вас понял. Это так легко, не правда ли, когда общаешься на чужом языке?
Он мягко взял хлыст из её судорожно сжатой руки.
– Странно, – сказал он с извиняющимся не то покашливанием, не то смешком. – Только так я смог по- настоящему что-то почувствовать за очень долгое время.
– Я так… сожалею.
Было невыносимо смотреть на его затуманенное, опрокинутое лицо. Не отсюда ли разноголосица его чёрт? Не является ли она всего-навсего внешним отражением внутренней дисгармонии? Яблоко с гнилой сердцевиной, медленно покрывающееся морщинами и усыхающее, – вот что она увидела перед собой.
– Не подождёте, пока я переоденусь, дорогая? Не то Другие не поймут моего… костюма ангела… – Он погладил массивное крыло. – Не правда ли, они красивы? Одна из немногих вещей, спасённых от огня во время пожара первоначального Театра муз. Говорили, они потому уцелели, что одно из их перьев – с крыла архангела Гавриила. – Он пожал плечами, крылья при этом зашуршали. – Несмотря на эту божественную связь, достаточно минуты, чтобы освободиться от них.
По дороге обратно на виллу они разговаривали о погоде.
Как по мнению графа, по-прежнему дни будут столь благоприятны для сбора винограда?
Не кажется ли Шарлотте, что по ночам становится прохладно?
Сказался ли дождь на качестве винограда?
Насколько в Англии холоднее в это время года?
Часто ли в Урбино выпадает снег?
Досаждают ли Лондону до сих пор ужасные лягушки?
– А вы знали, – спросил граф в свойственной ему странной манере перескакивать с предмета на предмет, – что одержимость Пьеро делла Франчески математическими основами линейной перспективы привела его на грань помешательства?
– Нет, нет, не знала.
– Да. Я слышал, что эту причину выдвигали в качестве объяснения двусмысленности его «Бичевания». – К графу вновь вернулись его уверенные городские манеры. – Удивительно, что столь простой живописный приём так подействовал на его сознание… Хотя, конечно, для художественного восприятия эпохи Возрождения это было потрясение.
– Согласна с вами.
– Полагаю, это случилось потому, что появление реалистической перспективы отметило собой необратимый отход от средневекового искусства, которое предписывало, что размер человеческой фигуры на холсте должен отражать важность человека в мире независимо от достоинств конкретной личности.
– Мм…
– Хотя один мой друг утверждает, что три фигуры на переднем плане, равнодушные, как считается, к бичеванию Христа, – в действительности родственники герцога Урбинского, рассуждающие о судьбе продажной Церкви. Опять же, не вы ли говорили мне, что ведущий английский авторитет твёрдо стоит на том, что «Бичевание» представляет собой сон святого Иеронима?
– Возможно… Не могу точно… – И про себя: «Далеко ли ещё до бассейна?»
– Да, сон Иеронима о том, что братья католики побили его за чтение язычника Цицерона, – ещё одно объяснение диссонанса картины.
Предупреждение делла Франчески, думала Шарлотта, а граф тем временем всё продолжал и продолжал говорить. Приходится принимать тот горький факт, что жизнь не так прекрасна, как нам рисуется: наши союзники редко так сильны, как мы надеемся, а враги – так слабы. Несмотря на безупречную дипломатичность графа, она знала, что её мечте остаться здесь, на вилле «Роза», не суждено сбыться, и чувствовала себя так, будто её, голодную, жаждущую, холодную, вывели из тьмы и поставили на пороге дивной, сверкающей свечами комнаты, полной яств, вина и веселящихся гостей, а потом в последний момент захлопнули двери перед её носом.
Не доходя до бассейна, граф остановился и вежливо попросил её не упоминать об их маленьком приключении. На её запинающееся уверение, что она будет молчать, он сказал с улыбкой:
– Я знал, что могу рассчитывать на ваше благоразумие.
– Конечно! У меня и в мыслях не было… я и не…
– Разумеется, вы и не собирались. – Он так многозначительно сжал Шарлотте руку, что её затошнило.
Наконец они подошли к бассейну, где она с облегчением увидела большое разнообразие загорелых тел – ещё один обманчивый намёк на возможность совершенства.
ЧУДО № 32
ЗАГАДКА КАРЛИКА
– Мать честная, быть не может! Это Шарлотта тебе рассказала? О крыльях? Хлысте? Она же всегда такая скрытная.
– Наверно, ещё была в шоке. Нужно было выговориться.
Паоло уже раскаивался, что выдал Шарлотту, но оправдывал своё предательство желанием успокоить Донну, не приглашённую на ланч к графу. Она выглядела оскорблённой, когда он рассказал о поездке на виллу «Роза», – именно оскорблённой, больше, чем удивлённой. Она не спросила,
– Можно я тебя приглашу куда-нибудь пообедать, кара? Есть один очень милый…
– Я того, ужасно занята. Другая работа, знаешь… – Хотелось скорее бросить трубку, пока не заплакала.
И вот уже три часа после звонка Паоло она сидела лицом к лицу с очередной Девой Марией. Донна включила кабельное и переключала каналы, быстро, быстрее, щёлк-щёлк, стараясь не уснуть от действия модных маленьких пилюль для похудения, мчащихся по венам, и уговаривая процесс метаболизма продолжаться, не останавливаться. Никак не избавиться от мадонн и святых. Одно чудо за другим: статуэтки, купленные по дешёвке и начавшие выделять миро, кровоточащие стигматы на картинах, чудотворные иконы, выскакивающие (всё сойдёт за
Донна легко могла объяснить своё состояние (таблетки, новостная паранойя). Достаточно двух слов: граф Маласпино. Какой придурок! Мало было им с женой того, что не пригласили её на свой грёбаный ланч,
