перепутали лабораторные пробы и что у этих испытуемых уже был рак, когда они пришли в ЮНИСЕНС. Вся беда была в том, что круг людей, знавших об этой напасти, все расширялся. У меня просто не было столько денег, чтобы заткнуть им всем рты. – Он крепко прижал пальцы к вискам. Его руки тряслись. – Я пытался одолжить немного у этой суки, моей тети…
– Поэтому ты поссорился с Алекс?
– Я надеялся, что открытие зеленого мака может вытащить меня из всего этого дерьма, но в то время мне были нужны живые деньги.
– Если бы ты признался руководству компании в том, что ты сделал, пострадавшие могли бы получить компенсацию…
– Нет. У ЮНИСЕНС в договоре, который должны подписать все служащие и испытуемые, есть пункт об ограничении ответственности. Больные могли подать в суд на меня, но не на компанию, а я попал бы в тюрьму, и тогда никто вообще не увидел бы никаких денег.
– Так что вместо этого ты согласился перевозить героин под прикрытием ЮНИСЕНС.
Он попытался улыбнуться, но безуспешно.
– Я предпочитаю считать это оказанием финансовой помощи освободительному движению в Аруначал-Прадеш. Поддержка местной экономики. Пара пакетов туда, пара пакетов сюда.
– И Дерек Риверс, значит, передавал для тебя кое-какие крохи?
Это была очередная безумная догадка, одна из многих теорий, что приходили ей на ум после того, как Джек бросил их. «Гипотеза», – подумала Клер.
Однако Джек опустил голову и заговорил в пол бесцветным голосом, от которого все его обаяние испарилось:
– Мне нужно было срочно найти кого-то. С торговлей наркотиками я плохо знаком, что бы ты там ни думала. Через Ника и Салли я узнал о довольно неприглядных связях ее отца.
– Расскажи мне о Салли. Поэтому Дерек бил ее, так? Он как-то впутал ее в свои дела с наркотиками, и это ее убило.
Джек поднял глаза и уставился на нее, искренне потрясенный.
– Нет! Ничего подобного! По крайней мере… Послушай, Клер, ты все не так поняла. Это… досадная ошибка.
– Ошибка?!
– Прости, я не это имел в виду. То есть я хотел сказать, побои… Салли была милой девушкой. Я бы ни за что… Я познакомился с ней через Алекс – они всегда были близки. Какое-то время Салли даже была чем-то вроде посредника между мной и Алекс. Я изучал подоплеку нелепого завещания Магды и раскопал кое-что о родстве между Айронстоунами и Риверсами. Только это я и сообщил Салли. Она оказалась достаточно глупа, чтобы рассказать своей матери, похоже, и Дерек узнал об этом. В один прекрасный день этот сукин сын припер меня к стенке, ухватился за совершенно неверный конец веревки, думал, это родство сулит ему деньги. Только на это и хватило его скудного воображения. Он велел Салли порыскать по твоему дому, вынюхивать, искать доказательств.
– И она… стала вынюхивать?
Скажи «нет», думала Клер. Пожалуйста, скажи «нет».
– Сначала да, но потом, когда узнала тебя получше, только притворялась, что высматривает. Она категорически отказалась продолжать, даже когда Дерек обнаружил это и начал ее поколачивать. Она обратилась ко мне за помощью. Я тотчас же отправился к Дереку и объяснил ему, что он во всем ошибся. Что у него нет законных прав на Эдем, что не существует никакого закопанного завещания, или какая там еще дурацкая мысль взбрела в его тупую башку. Я попытался довести до его сознания, что родство было через индийского доктора, который работал на Магду и…
– Индийского доктора?
– Все, что ответил мне Дерек, – что он «не родственник никакому гребаному пакистанцу». Итак…
– Почему ты не обратился к другим попечителям, к поверенному? Потому что Дерек отказался бы принимать участие в твоих маленьких сделках с наркотиками?
– Я… Это… сложно. Но я не думаю, что Дерек приложил руку к смерти Салли. Во всяком случае… он был подонок, но он не устроил бы убийство собственной дочери, – поспешно ответил Джек резким от волнения голосом. – Никто не сожалел больше, чем я, о том, что Салли… что она умерла.
Клер хотелось задать ему еще больше вопросов, но она была уверена, что если станет давить на Джека с требованием заполнить некоторые пробелы в его истории, он просто солжет – если уже не солгал. Что он выигрывал оттого, что говорил ей правду? В конце концов, всякий начинает лгать, когда оказывается на месте свидетеля. Какова бы ни была причина, всякий встает и клянется – на Библии, на Коране, на могиле своего брата. Говорит: да, этот тот самый человек, Номер Третий, да, я
А еще какая-то крошечная часть ее самой все-таки хотела, чтобы ее родственник вышел сухим из воды.
– Ты интересовалась индийским доктором, родством между Магдой и Риверсами? – спросил Джек, заставая ее врасплох, подбрасывая самую непреодолимую приманку.
17
Клер встревожило, что Джек вновь обрел спокойствие. Резкие, скрипучие нотки исчезли из его голоса, глаза снова заблестели.
– Не собрать ли нам всю историю вместе? – сказал он. – Мы могли бы начать с конца апреля тысяча восемьсот восемьдесят восьмого, когда Магда и ее муж отплыли на пароходе из Калькутты в Англию.
Она и без Джека могла нарисовать себе это. Картина уже была там, в ее сознании, не хватало только года, чтобы поместить ее в бумажную повесть – вещественное доказательство «О». Она видела древнюю реку, корабли с высокими мачтами, состязавшиеся за место с беспорядочной флотилией шлюпов и пароходов, сампанов и паромов. И трупов, припомнила Клер: за один год в реку сбросили пять тысяч трупов, как жаловался член бенгальской санитарной комиссии, – полторы тысячи покойников из одной только главной больницы Калькутты. Еще там наверняка были обезьяны: целые стаи обезьян устроились на ступеньках гхатов, точно туристы, машущие вслед кораблю, когда он проплывал рядом с дворцами короля Ауда. Река так спокойна, что женщине на палубе ясно видны королевский птичник, дворец старшей королевы, павлины; ее снимки лишь слегка затуманены у краев, может, виной тому поднимающийся туман, а может – устаревший фотографический процесс. Она думает о своем муже, о том, как долго еще будет действовать змеиный корень. «Пока смерть не разлучит нас. Смерть или обстоятельства».
– Пассажиры, плывшие на том корабле, вспомнили Магду, – продолжал Джек, – но Джозефа видели на палубе лишь один раз, когда он появился в инвалидном кресле, которое толкал его индийский доктор – «высокий мужчина», как один пассажир сообщил полицейским, с бронзовой кожей тибетца. Гипнотический взгляд, сказал другой. Они находили его красивым, но подозрительным. Сдержанным, «очень надменным для туземца».
– Сообщил полицейским?
– Полицейским, расследовавшим исчезновение моего дедушки – Джозефа.
– Зачем полицейским допрашивать пассажиров корабля, если прошло столько месяцев?
– Затем, что они все еще пытались установить, куда делся индийский доктор, который исчез одновременно со своим пациентом. Я нашел эту историю много лет назад в старых полицейских отчетах и газетных сообщениях того времени.
Пистолет оттягивал ей руку, клонил ее вниз. Клер внезапно захотелось перестать копаться в прошлом, оставить все, что было похоронено, в своей могиле.
– Морская поездка, казалось, вернула Джозефа к жизни, – говорил Джек, нагнетая напряжение, не называя имен, – ибо по приезде в Лондон он снова взялся за фотографию, отвергая возражения своей жены, что он должен отдохнуть.
В ответ на возражения самой Клер, что он никак не может этого знать, Джек улыбнулся:
– У тебя дневники Магды, у меня Джозефа; не такие многословные, как у нее. Нашел их в подвале. – Джек охотно признал, что искал свидетельства, которые позволили бы ему вернуть свой фамильный дом. – Это уродливое старое место, но с какой стати тебе владеть им? А потом твоей дочери и дочери твоей дочери? Не говоря уже обо всех прочих, незаконных обитателях Эдема, которым уже столько лет удается
