– Станислав, а как же вы все-таки познакомились с Таней? – спросила Катка, когда он поставил перед ней чашку с отвратительным на вкус кофе. – Мне просто жутко интересно знать!
– Познакомились, как все знакомятся, встретились на дне рождения у общих друзей.
– И?
– Что – и?
– Вы стали жить с Таней вместе после регистрации брака?
– Естественно.
– Странно…
– Поясните, что вас так смущает?
– Когда я бывала у нее дома, ни ваших вещей, ни вообще каких-либо предметов, указывающих на присутствие мужчины в доме, я не встречала.
– Я же вам говорю, Таня не хотела афишировать наши отношения. Когда к ней приезжали друзья или мать, я на время уходил из дома.
– Как в кино о Джеймсе Бонде, столько странного и таинственного.
– Вы меня извините, Катарина, но мне нужно отъехать по делам, поэтому… – он развел руками.
Ката поняла, ее выставляют. В дверях она остановилась.
– Станислав, а кем вы работаете?
– Временно я не работаю, – сухо произнес Стас, хлопнув дверью.
«Хам!»
Пребывая в полной уверенности, что мужчина припал к глазку, Катка спустилась на один лестничный пролет. Минут пять спустя, вволю надышавшись ароматом мусоропровода, она поднялась наверх, позвонив в квартиру, дверь которой была обита светло-зеленым дерматином. Соседкой Танюхи являлась одинокая пенсионерка Евдокия Васильевна. Женщина-«окулист». Нет, к медицинским работникам она не имела ни малейшего отношения, кличкой «окулист» ее наградили соседи. Евдокия знала все, всегда и про всех! Старуха практически никогда не отходила от глазка, и если у кого-то из жильцов дома случалось какое- нибудь событие, Евдокия узнавала об этом первой.
Сегодня Копейкина как никогда рассчитывала на помощь всезнающей бабульки.
Глава 8
– Катариночка, какими судьбами? – запела старушенция, впившись маленькими лукавыми глазками в лицо Копейкиной.
– Да вот, привезла кое-какие Танины вещи, а в квартире незнакомый мужик, представившийся мужем.
– Ох… – Евдокия Васильевна перекрестилась, – какая беда с Танькой-то приключилась!
– Для всех нас это явилось полной неожиданностью.
– А что случилось-то, я толком не поняла, отчего она умерла? Вроде от сердечного приступа или от инсульта?
– Сердце.
– Господи, на небеса отправляются лучшие люди! Я ведь ни одной серии «Грешников» не пропускала, не могла на Танюшку налюбоваться. Да ты проходи в комнату, чего в прихожке-то стоим.
Катарина проследовала за хозяйкой в комнату, где на полную громкость был включен телевизор. Убавив звук, Евдокия Васильевна плюхнулась на стул.
– С возрастом слух подводит.
«Ну, это вряд ли. Вы, Евдокия Васильевна, можете услышать, о чем беседуют на первом этаже, не выходя из квартиры».
– Баба Дуся, вы знакомы с мужем Татьяны?
– Со Стасом? Более-менее, не так уж хорошо, конечно, но всегда здороваемся при встречах.
– Неужели они жили вместе?
– А как же, чай, супруги, не порознь же им куковать, хотя… Стасик-то не святой, – пенсионерка перешла на шепот: – Изменял он Таньке.
– С чего вы взяли?
– Сама однажды в глазок видела… случайно, разумеется, как к нему девица размалеванная притопала.
– Может, вы спутали ее с Карповой?
– Щас! Спутала я, держи карман шире. Во-первых, Танька с утра до вечера на съемках, а во-вторых, зрение у меня – дай боже! Танюша худенькая, невысокого росточка, а та – дылда, под два метра вымахала. К тому же – грубиянка, каких свет не видывал.
– Вы и поговорить успели?
– Угу.
– О чем, если не секрет?
– Чтобы ты поняла, что к чему, рассказываю по порядку. В понедельник я, как обычно, смотрела сериал. Вдруг слышу – дверь лифта открылась на нашем этаже. Ну, я, естественно, подошла к глазку: надо же посмотреть, кто и зачем пожаловал? Вижу, у квартиры Таньки стоит высоченная девица, дядя Степа в юбке. Думала, эта вышка ждет, когда ей откроют, а потом гляжу – она сама ключ в замок вставляет. Вот у одной моей знакомой…
– Она открыла дверь, а дальше?
– Прошла в квартиру. Я вернулась в комнату и не успела сесть, как лифт, мать его, опять открылся на нашем этаже. Я в ярости: героиня должна признаться мужу в измене, а лифт как сбесился! Мне разорваться, что ли?
Копейкина не смогла сдержать улыбку: Евдокия Васильевна любопытна до неприличия, оказывается, она даже жертвует сериалом, чтобы посмотреть, кто, к кому и зачем приходит.
– В глазок я увидела Стасика.
– И что?
– А ничего, он зашел внутрь, а дальше – тишина.
– В смысле?
– Сериал к тому времени закончился, я выключила телевизор… – покраснев, старушка замолчала.
– Продолжайте.
– Ты только не подумай, что я слишком любопытная, совсем нет, скорее наоборот. Вот Лидия Владимировна с четвертого этажа, эта – да, ее хлебом не корми, дай только за кем-нибудь подглядеть, подслушать. Я ей неоднократно говорила: Лида, так нельзя…
– Евдокия Васильевна, не отвлекайтесь.
– Ну да, ну да, значит, решила я послушать, что там у них делается. Приложила стакан к стене, не из любопытства, а просто узнать… – Она замялась, не зная, какое оправдание придумать своему поступку. – В общем, в квартире была гробовая тишина, и я сразу скумекала: девка – любовница Стаса. Пока жена пропадает на съемках, он развлекается со шлюхами, совсем как в сериале «Любовь на троих».
– Вы видели, как она уходила?
– Да! – почти закричала Евдокия Васильевна. – Девица вышла из квартиры час спустя. Вышла, и сразу – шасть к ступенькам. Я не выдержала, приоткрыла дверь, а она, услышав щелчок, чуть не заорала от страха. Так вместо того чтоб поздороваться, мерзавка так мне нахамила, мама дорогая, я до вечера с давлением провалялась. Вообще молодежь нынче пошла не та. Старших не уважают, стариков ни в грош не ставят, распущены до невозможности! С пеленок уже матюгаться начинают, а чуть подрастут, окончательно с катушек съезжают. Парни в женские одежды переодеваются, девицы, не стесняясь, по улицам с сигаретой в зубах расхаживают, ну что за времена, Каточка? Жуть! Разве ж раньше девки дымили, как паровозы?
– Дымили, Евдокия Васильевна, времена здесь ни при чем. Лет сорок-пятьдесят тому назад женщины курили не меньше нынешней молодежи, у меня у самой бабушка начала курить в четырнадцать лет.
– Тогда виной всему была проклятая война, люди курили, потому как никотин на время притуплял чувство голода. Помню, когда в сорок третьем мы, умирая с голоду, лежали с сестрой на кровати, мать насильно заставляла нас выкурить папироску.
– Возможно, вы правы. – Катке не улыбалась перспектива вступать в длительный спор о вреде курения с пенсионеркой. – Евдокия Васильевна, а Таня со Стасом жили мирно?
