в лунном свете. Вскоре ему стало ясно, что «Атропа» движется быстрее. Он уже раздумывал, не убавить ли парусов, когда необходимость принимать решение отпала сама собой. Черные паруса на фоне неба резко сузились.
– Эй, на палубе! – крикнули с мачты. – Неприятель привелся к ветру, сэр.
– Очень хорошо. Мистер Тернер, пожалуйста, разверните судно через фордевинд. Направьте бушприт прямо на «Кастилью» и уберите фок.
Терьер отбежал от разъяренного быка и теперь вновь с тявканьем бежит за ним по пятам. Остаток ночи нетрудно было следовать за «Кастильей». Когда луна скрывалась, впередсмотрящий особенно пристально вглядывался в темноту, чтоб испанцы не повторили недавнюю хитрость «Атропы». Впереди забрезжила заря. Бом-брамсели и марсели «Кастильи» стали чернильно-черными, по мере того, как небо голубело, они светлели и сделались наконец жемчужно-серыми. Можно вообразить, с каким бешенством испанский капитан смотрит на неотступного преследователя, с наглой неуязвимостью висящего у него на хвосте. Между кораблями семь миль, но для больших восемнадцатифунтовых пушек «Кастильи» это все равно что семьдесят. Ветер, дующий прямо от «Атропы» к «Кастильи» давал шлюпу дополнительную защиту, оберегал его, словно заколдованный стеклянный щит из итальянской поэмы. «Атропа», в семи милях на ветре, была, подобно сарацинскому чародею, разом видна и неуязвима.
Хорнблауэр вновь почувствовал усталость. Он пробыл на ногах с полуночи, а перед этим отдыхал меньше четырех часов. Он страстно желал вытянуть усталые ноги; столь же страстно он желал закрыть измученные глаза. Гамаки вынесли наверх, палубы вымыли, оставалось только следовать за «Кастильей», но в любой момент может потребоваться быстрое решение, и он не смел оставить палубу. Занятно, что теперь, когда они были на ветре, в безопасности, ситуация была более динамичная чем вчера, когда они были под ветром. Но это так: «Кастилья» может в дюбой момент привестись к ветру, кроме того, оба корабля несутся по Средиземному морю, полному любых неожиданностей.
– Принесите мне сюда матрац, – сказал Хорнблауэр. Матрац принесли и положили на баке у шпигата с наветренной стороны. Хорнблауэр лег, вытянул ноги, опустил голову на подушку и закрыл глаза. Корабль качался из стороны в сторону, убаюкивая, море мирно шумело под кормовым подзором «Атропы» Свет пробегал взад и вперед по лицу – это двигались вместе с кораблем тени парусов и снастей. Он уснул. Он уснул и спал, тяжело, без сновидений, пока судно неслось по Средиземному морю, пока меняли вахту, пока бросали лаг, пока брасопили реи, чтоб их разворот в точности соответствовал ставшему более северным ветру.
Он проснулся за полдень, побрился, примостив зеркальце на коечную сетку, освежился под помпой для мытья палубы, послал вниз за чистой рубашкой и переоделся. Сидя на палубе, он поел холодной говядины с последними остатками чудесного Гибралтарского хлеба. Хлеб, даже черствый, был бесконечно вкуснее корабельных сухарей. Масло тоже было из Гибралтара и тоже чудесное – его хранили в холоде в глиняном горшке. Когда Хорнблауэр закончил есть, пробило семь склянок.
– Эй, на палубе! Неприятель меняет курс! Хорнблауэр мигом оказался на ногах – тарелка покатилась в шпигат – и поднес к глазам подзорную трубу. Все это произошло без какого-либо сознательного усилия с его стороны. Так и есть. «Кастилья» сменила курс на более северный и теперь шла вполветра. Что ж, не удивительно: они отошли от Картахены на две с лишним сотни миль, и если испанцы не намерены идти дальше в Средиземное море, им самое время брать курс на Менорку. В таком случае терьер последует за быком и в последний раз облает его у Порт-Маона. Впрочем, возможно «Кастилья» развернулась не за тем, чтоб идти на Менорку. Сейчас они в тех самых краях, где проходят британские конвои с Сицилии и Мальты.
– Лево руля, пожалуйста, мистер Стил. Держитесь параллельным курсом.
Разумно будет, пока возможно, идти с наветренной стороны от «Кастильи». Приятное довольство, которое Хорнблауэр испытывал несколько минут назад, сменилось волнением. По коже побежали мурашки. Девять из десяти, что эта смена курса ничего не означает, но есть и десятая возможность… Восемь склянок. Матросов вызвали на первую собачью вахту.
– Эй, на палубе! Вижу парус впереди неприятеля! Вот оно что.
– Поднимитесь наверх, мистер Смайли. Вы тоже можете подняться, мистер Князь.
Это покажет Его Княжеской Светлости, что на флоте наказание смывает вину, и что ему верят: он больше не наделает глупостей. Эту мелочь надо было упомнить, несмотря на волнение, вызванное криком впередсмотрящего. Он не знал, что там впереди за парус, невидимый пока с палубы. Но есть шанс, что это британское судно, прямо на пути «Кастильи».
– Два паруса! Три паруса! Капитан, сэр, это похоже на караван, прямо под ветром!
Караван может быть только британским: значит, где-то на пути «Кастильи» английский военный корабль.
– Руль на ветер и правьте прямо на врага. Свистать всех наверх, пожалуйста, мистер Стил. Приготовьте корабль к бою.
Пока длилась погоня, Хорнблауэр не готовил корабль к бою. Он не желал боя с огромной «Кастильей» и намерен был его избежать. Теперь он жаждал сразиться – жаждал, хотя по коже у него бежал мороз, вызывая у Хорнблауэра приступ ненависти к себе, тем более острой, что высыпавшие на палубу подвахтенные по-ребячески весело скалились, предвкушая схватку. Мистер Джонс выбежал на палубу, застегивая сюртук – видимо, он дремал у себя внизу. Если с Хорнблауэром что-нибудь случится – ядро оторвет ему ногу или разнесет его в кровавые клочья – командование «Атропой» перейдет к Джонсу. Странно, но мысль о Джонсе во главе «Атропы» была так же неприятна, как мысль о ядре. Тем не менее Джонса надо ввести в курс дела, что Хорнблауэр и сделал тремя короткими фразами.
– Ясно, сэр, – сказал Джонс, трогая длинный подбородок. Хорнблауэр сомневался, что Джонсу все ясно, но времени больше тратить не мог.
– Эй, на мачте! Что караван?
– Один корабль сменил галс, сэр. Он направляется к нам.
– Что за корабль?
– Похож на военный, сэр. Я вижу только его бом-брамсели, сэр.
Корабль, который направляется к «Кастилье», может быть только военным, сопровождающим конвой. Хорнблауэру оставалось надеяться, что это большой фрегат, способный на равных помериться силами с «Кастильей». Но он знал, что большинство фрегатов Коллингвуда – «Сириус», «Наяда», «Гермиона» – несут по тридцать две двенадцатифунтовых пушки. Это – не противники для «Кастильи» с ее сорока четырьмя восемнадцатифунтовками, разве что капитан проявит большое искусство, «Кастилья» же, напротив, будет сражаться плохо, и к тому же успеет вмешаться «Атропа». Хорнблауэр до боли напрягал глаза, но британского корабля не видел. «Кастилья» смело неслась на фордевинд. Корабль был почти готов к бою; отвязывали пушки.
– Сигнал, сэр.
Хоррокс листал книгу, с мачты кричали о флажках.
– Правильный ответ на кодовые сигналы, сэр. Вот его позывные. «Соловей», сэр, двадцать восемь. Капитан Форд, сэр.
Едва ли не самый маленький фрегат, вооруженный всего-навсего девятифунтовками. Дай Бог, чтоб у Форда хватило ума не сближаться с «Кастильей». Ему надо маневрировать, не подпускать ее близко, пока не подоспеет «Атропа». Тогда, применив умелую тактику, они собьют «Кастилье» мачты, после чего смогут обстрелять ее продольным огнем, ослабить и, наконец, уничтожить. Капитан «Кастильи» правильно оценил ситуацию. Оказавшись между двумя враждебными судами, он решил атаковать то, которое для него доступнее. «Кастилья» по-прежнему несла все паруса – она хочет вступить в бой раньше, чем вмешается «Атропа». Испанец решил разделаться с «Соловьем», а после повернуться к «Атропе». Если ему это удастся – о, если ему это удастся! – перед Хорнблауэром встанет ужасный выбор: принимать или не принимать бой.
– Корабль к бою готов, сэр, – доложил Джонс.
– Очень хорошо.
Хорнблауэр наконец различил в подзорную трубу парус – далеко-далеко за «Кастильей». Пока он смотрел, под бом-брамселями корабля появились брамсели, бом-брамсели исчезли. «Соловей» оставил только «боевые паруса». Хорнблауэр немного слышал о Форде. У него репутация хорошего боевого
