Куда она ушла

Глава десятая

Она вращает барабан револьвера: раз, два, три

И говорит, что должна выбрать: «я или ты»

Металл у виска, оглушительный взрыв

Слижи кровь с моего лица

Она остается жить

«РУЛЕТКА» ВОЗМЕЩЕНИЕ УЩЕРБА, ТРЕК 11

Выйдя из закусочной, я начинаю нервничать. Из-за того, что мы так неожиданно встретились. Мы были крайне любезны друг с другом, слонялись поблизости, делясь последними новостями, так что же осталось, кроме прощания? Я не готов к нему. Что-то мне подсказывает, что не будет другого постскриптума от Мии, и мне придется жить на запале от сегодняшней ночи до конца своей жизни, поэтому я хотел бы вынести из нее значительно больше, нежели разговоры о парковках, артрите и неуместные извинения.

Именно поэтому каждый пройденный квартал, в котором Миа не ловит такси, не извиняется и не говорит «Прощай!», воспринимается как оттягивание смертной казни. В звуке собственных шагов, шлепающих по тротуару, я почти слышу слово «отсрочка, отсрочка», эхом проносящееся по ночным улицам.

Молча мы проходим более тихий и грязный участок Девятой авеню. Под сырой эстакадой кучка бездомных устраивает ночлег. Один просит мелочи. Я бросаю ему десятку. Мимо проезжает автобус, обдавая нас облаком дизельного выхлопа.

Миа показывает куда-то через дорогу.

- Это Автобусный терминал Портового управления, — говорит она.

Я просто киваю, гадая, собирается ли она обсуждать автовокзалы так же подробно, как парковки, или планирует отправить меня куда подальше.

- Внутри есть боулинг, — добавляет она.

- На автовокзале?

- Невероятно, правда? — восклицает Миа, внезапно оживленно. — Я тоже поначалу не могла поверить, когда обнаружила его. Однажды я навещала Ким в Бостоне, поздно возвращалась домой и заблудилась на выходе, так и наткнулась на него. Это напомнило мне поиски пасхальных яиц. Помнишь, как мы с Тедди играли?

Я помню, как это делала Миа. Она любитель любых праздников, имеющих отношение к сладостям, особенно по части доставления радости Тедди. Однажды на Пасху она старательно раскрасила вручную вареные яйца и спрятала их по всему заднему двору, чтобы следующим утром Тедди отправился на поиски. Но всю ночь лил дождь, как из ведра, и все ее раскрашенные яйца стали пятнисто- серыми. Миа расстроилась до слез, а Тедди чуть не уписался от радости — яйца, как он заявил, не пасхальные, а яйца динозавров.

- Да, помню, — подтверждаю я.

- Все любят Нью-Йорк по совершенно разным причинам, будь то: культура, разношерстное население, скорость, еда. Но для меня это будто одни большие пасхальные поиски. Здесь на каждом углу поджидают крошечные сюрпризы. Как тот сад. Как боулинг на гигантской автобусной станции. Знаешь… — она запинается.

- Что?

Она качает головой.

- У тебя, наверное, есть планы на эту ночь. Клуб. Встреча со свитой.

Я закатываю глаза.

- У меня нет свиты, Миа. — Выходит немного жестче, чем я предполагал.

- Я не хотела оскорбить тебя. Просто я предположила, что все рок-звезды, знаменитости, ходят со свитой.

- Брось свои предположения. Я — это я.

Вроде того.

Она, кажется, удивлена.

- Ладно. Значит, ты сейчас никуда не спешишь?

Я качаю головой.

- Уже поздно. Тебе разве не нужно поспать?

- Я не очень много сплю в последнее время. Могу подремать в самолете.

- Тогда… — Миа отбрасывает носком туфли камушек, и я понимаю, что она все еще нервничает. — Как на счет городских пасхальных поисков. — Она замолкает и всматривается в мое лицо, чтобы увидеть, понимаю ли я, о чем она говорит, и, конечно же, я в точности представляю, о чем речь. — Я покажу тебе мои самые любимые потайные уголки города.

- Почему? — спрашиваю я. И как только я задаю вопрос, мне хочется отвесить себе пинка. Ты получил свою отсрочку, вот и заткнись! Но часть меня действительно хочет знать. Пусть я неуверен, по какой причине пошел на ее концерт сегодня вечером, но я в полном замешательстве относительно того, почему она позвала меня к себе, почему я все еще здесь.

- Потому что мне хотелось бы показать тебе, — просто отвечает она. Я продолжаю сверлить ее взглядом, ожидая уточнений. Она хмурит брови, подбирая объяснение. Затем, кажется, сдается. Просто пожимает плечами. И через минуту пробует снова:

- К тому же я не совсем уезжаю из Нью-Йорка, как бы частично. Завтра я улетаю в Японию, чтобы дать там два концерта, и потом еще один в Корее. После этого я возвращаюсь сюда где-то на неделю, а вот потом начинается настоящий тур. Буду в дороге около сорока недель в году, поэтому…

- Не так уж много времени на пасхальные поиски?

- Что-то в этом роде.

- Значит, это будет прощальная прогулка?

С Нью-Йорком? Со мной? Немного поздновато для прощания со мной.

- Полагаю, можно сказать и так, — отвечает Миа.

Я молчу, будто действительно обдумываю ее предложение, будто взвешиваю все «за» и «против», будто еще не определился с ответом на ее приглашение. Затем пожимаю плечами и стараюсь не ударить в грязь лицом:

- Конечно, почему бы и нет?

Но я все еще с сомнением отношусь к автовокзалу, поэтому прежде чем войти внутрь, надеваю солнечные очки и кепку. Миа ведет меня вдоль отделанного оранжевой плиткой холла, аромат хвойного дезинфицирующего средства едва перебивает запах мочи, затем вверх по эскалатору мимо закрытых ставнями газетных лотков и ресторанов быстрого питания, снова вверх по эскалатору к неоновой вывеске БОУЛИНГ НА ДОСУГЕ.

- Мы на месте, — произносит она робко, но с гордостью. — После того, как я его случайно обнаружила, у меня вошло в привычку заглядывать сюда каждый раз, как я была на станции. А потом я стала приходить сюда, просто чтобы хорошо провести время. Порой сижу в баре, заказываю начос и смотрю, как люди играют.

- А почему сама не играешь?

Она слегка наклоняет голову на бок и стучит пальцем по локтю.

Ах, да, локоть. Ее ахиллесова пята. Одна из немногих частей тела, которая, казалось, не пострадала при аварии, не была замурована в слои пластыря, не была затронута ни иголками, ни швами, ни пересадкой кожи. Но когда она снова начала играть на виолончели в своей безумной попытке наверстать упущенное, в локте появились боли. Делали рентген и магнитно-резонансную томографию. Врачи не нашли