никаких отклонений, сказали, что, возможно, это лишь ушиб или защемлённый нерв, и посоветовали ей сократить репетиции, что вывело Мию из себя. Она сказала, что если не сможет играть, у нее не останется ничего.
- Несколько раз я пыталась затащить сюда ребят из Джуллиарда, но они не заинтересовались. Но это и не важно, — делится она со мной. — Я люблю само место. Как оно укрыто здесь от посторонних. Мне не нужно играть, чтобы понять его ценность.
Раньше мы с Мией часто ходили в боулинг, иногда вдвоем, иногда со всей ее семьей. Кэт и Денни были большими любителями боулинга, важная часть всего ретро-имиджа Денни. Даже Тедди мог выбить восемьдесят очков.
- Мы могли бы сыграть партию, — предлагаю я. Миа улыбается, а затем снова постукивает по локтю. Качает головой.
- Тебе не нужно бросать шар, — объясняю я. — Я буду бросать. А ты будешь смотреть, чтобы почувствовать весь кайф. Или даже я могу бросать шары за нас обоих. Мне кажется, тебе следует сыграть хотя бы одну партию здесь. Ведь это твой прощальный тур.
- Ты сделаешь это для меня? — И именно удивление в ее голосе изумляет меня.
- Да, почему нет? Я уже целую вечность не играл в боулинг.
Это не совсем правда. Несколько месяцев назад мы с Брин ходили в боулинг на какое-то благотворительное мероприятие. По некой достойной и важной причине мы отвалили двадцать тысяч баксов, чтобы снять дорожку на час, а к шарам даже не притронулись. Только пили шампанское, пока Брин активно сплетничала. То есть, кому в голову взбредет пить шампанское в боулинге?
Внутри «Боулинга на досуге» пахнет пивом и воском, и хот догами, и обувным дезинфектором. Именно так и должен пахнуть кегельбан. Дорожки с лихвой набиты необычайно непривлекательными компашками ньюйоркцев, которые, кажется, играют в боулинг ради самого боулинга. Они не смотрят дважды на нас, они даже и разу на нас не взглянули. Я бронирую нам дорожку и беру по паре туфель. Полное обслуживание.
Миа практически светится от счастья, обувая свою пару, и даже пританцовывает, выбирая дамский розовый шар-восьмерку, чтобы я кинул за нее.
- Что на счет имен? — спрашивает она.
Раньше мы всегда подписывались музыкантами: она выбирала панк-рок певицу ранней эпохи, а я — классического музыканта. Джоан и Фредерик. Или Дебби и Людвиг.
- Выбирай ты, — отвечаю я, потому что не совсем уверен, как много из прошлого нам разрешено воскресить. Пока не вижу, что за имена она вводит. И чуть не грохаюсь в обморок.
Увидев выражение моего лица, она смущается.
- Они тоже любили играть в боулинг, — поспешно объясняет она, второпях меняя имена на Пэт и Ленни. — А так? — интересуется она немного чересчур воодушевленно.
- Спэа[13] будет мой, — выкрикивает она. Затем берет себя в руки и смотрит вниз на ноги. — Спасибо, что взял мне туфли. Мило с твоей стороны.
- Нет проблем.
- Почему же никто здесь не узнает тебя? — спрашивает она.
- Зависит от обстановки и окружения.
- Может, ты тогда снимешь очки. Трудно разговаривать с тобой, когда ты в них.
Я и забыл, что они все еще на мне, и почувствовал себя глупо. Прежде всего, глупо за то, что мне приходится их надевать. Я снимаю очки.
- Так-то лучше, — произносит Миа. — Я не понимаю, почему классические музыканты считают боулинг «белой швалью» [14]. Это же так весело.
Не знаю, почему это глупое соревнование под лозунгом «Джуллиардские снобы против всех нас» порождает во мне волну бурлящего трепета, но что есть, то есть. Я сбиваю оставшиеся две кегли Мии. Она громогласно ликует.
- Так, он тебе понравился? Джуллиард? — интересуюсь я. — Оправдал он твои ожидания?
- Нет, — отвечает она, и снова я испытываю это странное чувство победы. Пока она не уточняет. — Превзошел.
- Вот как.
- Хотя поначалу все было не так гладко, я бы даже сказала — паршиво.
- Ну, это не удивительно, знаешь ли, учитывая все обстоятельства.
- В этом и заключалась главная проблема. «Учитывая все обстоятельства». Слишком уж много обстоятельств. Когда я только приехала, обстановка оказалась такой же, как и везде: люди были очень внимательны ко мне. Моя соседка по комнате была настолько внимательна, что не могла смотреть на меня без слез.
Сердобольная девица — ее я помню. Несколько недель мои звонки попадали именно на нее.
- Все мои соседки были истинными королевами драмы. Я сменила кучу сожительниц за первый год, пока, наконец, не съехала с общежития. Представляешь, я успела пожить в одиннадцати разных местах! Думаю, это своего рода рекорд.
- Рассматривай это, как практику жизни в дороге.
- А тебе нравится быть в дороге?
- Нет.
- Серьезно? А как же возможность увидеть различные страны? Я думала, ты обожаешь это.
- Все, что я вижу, это отель, место концерта и смазанная полоса сельского пейзажа за окном автобуса.
- И ты никогда не посещаешь достопримечательности?
Группа посещает. Они ходят на всевозможные персональные VIP туры, забираются в Римский Колизей до открытия и все в этом духе. Я бы тоже мог увязаться, но это означало бы — пойти вместе с ними, поэтому я каждый раз просто отсиживаюсь в отеле.
- Обычно не хватает времени, — я нагло вру. — Итак, ты говорила, что у тебя были проблемы с соседками.
- Да, — продолжает Миа. — Перегрузка сочувствия. И так было с каждым, включая преподавательский состав, который чуть ли не на цыпочках передо мной ходил, когда должно быть наоборот. На факультете есть традиция, своего рода обряд посвящения: когда ты впервые играешь с оркестром, потом получаешь раскрытый анализ своего выступления — другими словами, придирчивый разнос — прямо перед всем оркестром. Все проходили через это. Кроме меня. Будто я невидимка. Никто не осмеливался критиковать меня. И поверь мне, это не потому, что моя игра безупречна.
- Может, ты себя недооцениваешь, — говорю я и придвигаюсь ближе, чтобы посушить руки около воздуходува.
- Нет, дело не в этом. На первом курсе у нас был предмет, который назывался «Теория струнного квартета». Преподавал его профессор Лемский. Он — большая «шишка» на кафедре. Русский. Представь себе все самые дикие стереотипы о русских — это он. Противный, щупленький мужичонка. Прямо из Достоевского. Папе бы он понравился. Через несколько недель меня вызвали в его кабинет. Это считается недобрым знаком.
