Десять минут спустя у нас стояла палатка с вбитыми в землю колышками. Я собрал несколько камней и немного щепок для кострового места, и развел костер из принесенной древесины. Приготовил нам бургеры в сковородке над костром и запек бобы прямо в жестяной банке.
- Я впечатлена, — сказала Миа.
- Так тебе нравится кемпинг?
- Я этого не говорила, — сказала она, но улыбнулась.
Позже, только после того, как мы поужинали, съели поджаренный зефир и помыли за собой посуду в освещенной луной реке, после того, как я поиграл на гитаре у костра, а Миа сжевала «Starburst», запивая чаем, я, наконец, узнал, в чем заключалась суть проблемы с кемпингом.
Было уже около десяти вечера, но по-походному это все равно, что два часа ночи. Мы залезли в палатку и забрались в двухместный спальный мешок. Я прижал Мию к себе.
- Хочешь узнать, что самое лучшее в походах?
Я почувствовал, как она напряглась, но вовсе не из-за моего столь близкого присутствия.
- Что это было? — прошептала она.
— Что было что?
- Я что-то слышала.
- Наверное, просто какое-нибудь животное, — ответил я.
Она включила фонарик.
— Откуда ты это знаешь?
Я забрал у нее фонарик и навел его на нее. Ее глаза были размером с блюдца.
— Ты боишься?
Она опустила голову и едва заметно кивнула.
- В этой местности нужно беспокоиться только о медведях, а их интересует только еда, поэтому мы и убрали ее в машину, — успокаивал я ее.
- Я не боюсь медведей, — презрительно ответила Миа.
- Тогда чего?
- Я… я просто чувствую себя здесь живой мишенью.
- Мишенью для кого?
- Не знаю, для людей с ружьями. Для охотников.
- Глупости. Половина Орегона охотится. Вся моя семья охотится. Они охотятся за животными, а не за туристами.
- Я знаю, — тихонько сказала она. — И это не то, что я имела в виду. Я просто чувствую себя… уязвимой. Просто… я не знаю, мир кажется таким огромным, когда ты находишься посреди открытой местности. Словно в нем нет для тебя места, если у тебя нет дома.
- Твое место вот здесь, — прошептал я, уложив ее и прижав к себе.
Она устроилась поуютнее в моих объятиях.
— Я знаю, — вздохнула она. — Что за чудачка! Внучка ушедшего на пенсию биолога Лесной Охраны, которая боится кемпинга.
- Это только малая часть того, кем ты являешься. Также ты виолончелистка, чьи родители панк- рокеры. Ты
Некоторое время мы лежали в тишине. Миа выключила фонарик и прижалась ко мне еще сильнее.
- Ты охотился, когда был маленьким? — прошептала она. — Никогда не слышала, чтобы ты упоминал это раньше.
- Когда-то ходил с отцом, — прошептал я в ответ. Даже учитывая, что мы были единственными людьми на много миль вокруг, что-то в этой ночи заставляло говорить в приглушенных тонах. — Он всегда говорил, когда мне исполнится двенадцать, он подарит мне винтовку и научит, как стрелять. Но когда мне было девять или около того, я пошел на охоту со своими старшими кузенами, и один из них одолжил мне свое ружье. Наверное, новичкам и правда везет, потому что я подстрелил кролика. Мои кузены словно с ума посходили. Кролики маленькие и быстрые, они даже матерым охотникам даются с трудом, а я подстрелил одного с первого же раза. Они пошли за ним, чтобы забрать его домой и показать всем, и возможно даже сделать из него чучело. Но когда я увидел его всего в крови, я расплакался. Затем я начал кричать и требовать, чтобы мы отвезли его к ветеринару, но, конечно же, уже было поздно, он был мертв. Я не позволил им привезти его домой. Заставил похоронить его в лесу. Когда мой отец услышал об этом, он сказал мне, что смысл охоты состоит в том, чтобы извлечь какую-то пользу из животного, будь то мясо в пищу или шкура, иначе это просто пустая трата жизни зверя. Но я думаю, он понимал, что я не создан для охоты, потому что, когда мне стукнуло двенадцать, я получил на день рождение не винтовку, а гитару.
- Ты никогда не рассказывал мне этого раньше, — сказала Миа.
- Наверное, не хотел, чтобы это подорвало мою репутацию панк-рокера.
- Думаю, это только наоборот укрепило бы ее, — сказала она.
- Неа. Но я ведь играю в жанре эмокор, так что мне это подходит.
В палатке установилась непринужденная тишина. Снаружи раздавалось отдаленное уханье совы. Миа ткнула меня локтем в ребра.
— А ты оказывается слабачек!
- И это говорит девушка, которая боится кемпинга!
Она рассмеялась. Я обнял ее, стараясь не оставить между нашими телами ни сантиметра пространства. Я убрал волосы с ее шеи и потерся об нее носом.
- Теперь ты должна мне смущающую историю из своего детства, — прошептал я ей на ухо.
- Все мои смущающие истории происходят до сих пор, — ответила она.
- Ну, должна же там быть хоть какая-то, которую я не знаю.
Некоторое время она молчала, но затем произнесла:
- Бабочки.
- Бабочки?
- Я до ужаса боялась бабочек.
- Да что за проблемы у тебя с природой?
Она затряслась от беззвучного смеха.
- Я знаю, — сказала она. — И есть ли хоть какое-нибудь менее пугающее существо, чем бабочка? Они живут-то всего около двух недель. Но я приходила в ужас каждый раз, когда видела их. Родители делали все, что было в их силах, чтобы уменьшить мой страх: покупали книжки с бабочками, одежду с бабочками, даже наклеили постеры с бабочками в моей комнате. Ничего не помогало.
- Тебя что, атаковала стая бабочек-данаид? — поинтересовался я.
- Нет. У бабушки была теория по поводу моей фобии. Она говорила, что это было потому, что когда- нибудь я должна буду пройти такую же метаморфозу как гусеницы, которые превращаются в бабочек, и это пугало меня, поэтому бабочки пугали меня.
- Звучит вполне в духе твоей бабушки. Как ты преодолела свой страх?
- Не знаю. Я просто решила однажды больше не бояться их.
- Играй роль, пока роль не станет тобой?
- Да, что-то в этом роде.
- Ты могла бы попробовать это и с кемпингом.
- А я должна?
- Нет, но я рад, что ты согласилась пойти.
Она повернулась лицом ко мне. В палатке стояла тьма кромешная, но я все же видел, как светились ее глаза.
- Я тоже. А нам обязательно спать? Может, просто полежим вот так немного?
