Паршивый настолько проникся неприязнью к мальчику, что забыл про погоню. Он повозил белобрысого носом по земле и принялся сдирать с него плед, когда, услышав крик, с ужасом разглядел давешнего толстяка, за которым следовал целый отряд городской стражи.
— Вот он, этот парень, который украл кошелек! — закричал толстяк.
Паршивый в панике оглянулся вокруг, но переулок заканчивался глухой стеной, единственным отверстием в которой было небольшое окошко примерно посередине. Бежать было некуда, а поблизости не было никого, кто мог бы помочь. Бросив мальчишку, он подхватил на руки щенка, чувствуя в кармане предательскую тяжесть украденного кошелька. Если его поймают, то заклеймят каленым железом и отрубят правую руку. В худшем случае ему грозила виселица.
Стражники рассыпались веером, отрезая ему все пути к отступлению. Паршивый предпринял последнюю отчаянную попытку. Пригнувшись, он бросился на стражников, боднул одного из них в живот и юркнул в образовавшийся просвет. Обычно ему удавалось сбежать, поскольку он был проворен и хитер, но сейчас ему мешали тесные башмаки, а за пазухой беспокойно ерзал щенок. Стражники схватили его без особого труда.
Один из стражников ухватил белобрысого мальчишку, поскольку толстяк заявил, что он, должно быть, сообщник вора. Толстяк очень обрадовался, когда в кармане у Паршивого обнаружился его кошелек.
— Отведите их в тюрьму! — воскликнул он. — Я сам поговорю с бароном Рентоном!
Городская тюрьма находилась под старым дворцом, который был заброшен с тех пор, как король перебрался в Риссмадилл. Теперешний барон Лукерсирея занимал только одно крыло массивного здания, в другом расположилась Гильдия Искателей, а остальные части здания пришли в полный упадок. Паршивый и Томас, как бы испуганы они ни были, во все глаза разглядывали парк — их провели через огромные ворота и потащили по запущенной аллее, которую обступали гигантские деревья, усыпанные белыми цветами. На фоне заснеженных гор сверкающие купола и башенки дворца выглядели очень живописно, а позади возвышалась прямая, как стрела, Башня Двух Лун, самая высокая из всех Башен.
— Я только однажды заглянул за ворота и почти ничего не разглядел, — прошептал Паршивый, хромая в тесных ботинках. — Представляешь, мой папа когда-то был здесь садовником.
— А где он сейчас?
— Он умер, — ответил Паршивый и тут же споткнулся от тычка в спину. Стражник грубо велел ему заткнуться
Они не увидели внутренних покоев дворца, так как их сразу отвели в кордегардию, а оттуда в темницу. Они спускались все глубже и глубже под землю, чувствуя, как над ними смыкается зловонная тьма. Томас испуганно жался к Паршивому, который очень удивился желанию защитить белобрысого мальчишку, шевельнувшемуся внутри него. Наконец они оказались в длинном помещении, разделенном на камеры, в которых сидело множество мужчин, женщин и детей — некоторые были прикованы к кольцам, ввинченным в стены, остальные бродили по своим крошечным клеткам, сжимая деревянные колодки и таращась на факелы, которые несли стражники.
Это была галерея воров, так сказал им юноша, узнавший в Паршивом сына Адэра Дерзкого.
— Ну что, молодой Диллон, пошел по стопам отца? Молодец! Жаль, что он не может тебя видеть, — он гордился бы сыном! — Калли, юноша, заговоривший с ними, попал сюда за воровство. Он провел в тюрьме уже почти три года. — Барон Рентон занят другими делами. Мне сказали, что нас будут судить, когда здесь не останется свободного места. Я бы сказал, что ждать уже недолго.
Действительно, длинная галерея была переполнена заключенными, большинство из которых были бледными и изможденными, словно провели здесь долгие годы. Многие были больны и надсадно кашляли, а один старик лежал на куче тряпья и негромко стонал.
Калли проследил за взглядом Томаса, и его рот искривился.
— Он уже несколько дней так. Долго не протянет, и ко всем здешним радостям прибавится смердящий труп. Досадно. До того, как его поймали, он был великим человеком, Королем Воров. Только они этого не знают, болваны. Никто из нас не выдал его. Его взяли вместе с дочерью, которая стащила у Леди кольцо прямо с пальца, да так, что та ничего не заметила! Ее схватили не за это, а за то, что плюнула в синалара. А кольцо где-то надежно припрятано, это уж как пить дать.
Калли был общительным юношей, и появление новых слушателей его обрадовало — он успел устать от разговоров с сокамерниками, которые время от времени вставляли ядовитые замечания, но большей частью отмалчивались, сидя на вонючей соломе, слишком измученные голодом и страхом, чтобы шевелиться. Паршивый слушал с интересом, но Томас сосредоточился на старике, лежавшим на груде тряпок. Одна из босых пяток умирающего оказалась совсем рядом с ним, и пока Калли толковал Паршивому о том, как он обрадуется, если когда-нибудь увидит солнечный свет, Томас, сняв перчатку, просунул руку сквозь решетку, пытаясь дотянуться до старика. У него ничего не получалось, поэтому ему пришлось лечь на пол и вытянуть руку как можно дальше. Паршивый заметил его манипуляции в ту самую минуту, когда Томасу удалось дотянуться до старика. На щеках умирающего проступил слабый румянец. Казалось, волна краски распространялась от пальцев Томаса по всему телу великого вора. Старик закашлялся, потом неуверенно сел. Дочь, державшая его голову на коленях, изумленно вскрикнула. Он покачал головой и улыбнулся.
— Подойди поближе, — сказал Томас. — Будет лучше, если я коснусь твоей головы.
Старик и его дочь уставились на него в немом изумлении, потом старик прошаркал по камере и опустился на колени, так что Томас смог просунуть руки через решетку и положить их старику на голову. На этот раз перемена была разительной. На щеках старика заиграл здоровый румянец, глаза заблестели, сутулые плечи распрямились, он встал и потянулся.
— Я совершенно здоров! — воскликнул он. — Но где мы? Что случилось?
В галерее воцарился хаос. Больные заключенные сквозь решетку тянулись к Томасу; обитатели камер оживленно обсуждали происшествие; а дочь старика встала на колени перед мальчиком, пылко благодаря его и уверяя всех, что в Лукерсирей наконец-то вернулась светлая магия.
Запертый в своей клетке, Томас не мог дотронуться до всех узников, но прикоснулся ко всем, до кого сумел дотянуться, а те, кому не повезло, стонали и прижимались к решеткам. Паршивый и Калли смотрели на него с открытыми ртами. Вскоре те, кто сидел слишком далеко, начали колотить по решеткам своих камер, взывая к нему, умоляя его коснуться их. Один из узников, огромный, как медведь, с распухшей и почерневшей ногой, ухитрился выдернуть из земли деревянный столб. Вдохновленный этим успехом, он вытащил и второй. Он рухнул на колени рядом с клеткой, в которой сидел Томас, и когда мальчик коснулся черных вьющихся волос гиганта, рана мгновенно затянулась и нагноение исчезло. Когда он, оперевшись на ногу, не почувствовал боли, радости его не было предела.
Черноволосому гиганту удалось взломать клетку Томаса, и мальчик заметался по галерее, прикасаясь ко всем, до кого мог дотянуться. Одна за другой заключенные взломали все клетки. Их переполняла радость. Несколько человек начали колотить во входную дверь. На шум и вопли узников никто не отозвался, и Калли заявил:
— Стражники никогда не сидят здесь, они сидят в караулке, где у них есть эль и жареное мясо. Если нам удастся вырваться отсюда…
Мысль о питье и еде подхлестнула узников, и под их напором, деревянная дверь наконец слетела с петель. Люди хлынули в коридор. Старик, который несколько минут назад собирался расстаться с жизнью, взял на себя руководство, и воры подчинились ему, вспомнив, что он много лет был Королем Воров, главой их гильдии.
Однако бежать оказалось не так уж легко. Три часа спустя они еще блуждали в подземном лабиринте, хотя их число постоянно возрастало за счет других узников, освобожденных из своих камер. Шальное возбуждение и бравада начали остывать, уступая место страху, а свары, все чаще вспыхивающие между беглецами, становились все более угрожающими. Томас, вымотанный совершенным чудом, с трудом держался на ногах, и все со страхом думали о том, что стражники вскоре принесут в камеры еду. Подойдя к двери с ведрами баланды, они обнаружат, что она выбита, а заключенные разбежались.
Они остановились передохнуть в одном из бесконечных коридоров, как две капли воды похожем на предыдущие, и воры принялись спорить между собой, как им следует поступить.
— Мы уже были в этом коридоре! — заявил Калли. — Я узнаю этот камень.
— Как ты можешь узнавать камень в стене? Они же все одинаковы!
