мальчишке выбраться из Лукерсирея. Улицы кишат солдатами, и если барон поймает их, они пойдут на костер.
Нож исчез, и человек вышел из тьмы, чтобы хорошенько рассмотреть небольшую процессию.
— А, ты про этого парня, — сказал он, и Томас узнал в нем того вора, с которым они сидели в одной камере.
Калли, казалось, задумался — он пожевал губами, почесал в затылке, потом внезапно сказал:
— Пожалуй, я отведу вас к Его Высочеству. Как он скажет, так и будет. Чужим сюда хода нет, но, поскольку этот парень спас всех нас, Его Высочество не будет сильно ругаться. Пойдем, Диллон Дерзкий, ты знаешь дорогу.
Их поспешно повели по темным туннелям. И через несколько минут они вышли в просторную пещеру, в центре которой горел костер и стоял объемистый бочонок, вокруг него сидели люди в живописных лохмотьях. Судя по их состоянию, бочонок вскрыли довольно давно. В компании царило всеобщее веселье. На грубо сколоченном деревянном стуле сидел старик, которого называли Королем Воров. Рядом с ним стояла его дочь, женщина с шальными глазами и растрепанными волосами. Узнав Томаса, она вышла вперед, рассыпаясь в благодарностях.
Король Воров знал маленьких нищих по именам — это произвело на них впечатление. Особенно смутилась Финн, когда старик с улыбкой добавил:
— Успокойся, девочка, я знаю, ты не виновна в смерти старого Керси, а если бы даже была виновна, кто я такой, чтобы судить тебя?
Финн, побледнев, отступила в тень, но старик лишь кивнул и улыбнулся, повернувшись к Йоргу:
— О, да это же слепой пророк, который пытался вызвать в городе мятеж! Я, конечно, не возражаю — неразбериха помогает честным ворам заработать на жизнь. К тому же я не видел ничего хорошего от солдат, а от чертовых искателей и того меньше. Если, разыскивая тебя, они придут сюда — моли богов о легкой смерти.
Паршивый энергично замотал головой и рассказал о предпринятом ими отвлекающем маневре.
— А это, должно быть, малыш Коннор, — сказал старик, и Паршивый, разинув рот, кивнул, потом принялся торопливо рассказывать, как Коннор и его сестра обманули солдат.
— Что ж, будем надеяться, что их не поймают слишком скоро, — заметила его дочь. — Они разорвут мальчишку в клочья, за то, что обвел их вокруг пальца.
Лицо Паршивого стало совсем несчастным.
Старик закурил странную трубку, которая булькала и шипела, когда он затягивался. Вокруг них заклубился вонючий дым, мальчишки украдкой вытирали слезящиеся глаза.
— Диллон, малыш, ты же знаешь, я не люблю, когда Дорогу Воров показывают чужакам или даже рассказывают о ней. Здесь моя вотчина. Только я решаю, кто имеет право ходить по ней. В обычный день я велел бы ребятам скинуть тебя со скалы, но сейчас в моем сердце нет уверенности. Я действительно благодарен этому парнишке за то, что он вылечил меня и помог выбраться из тюрьмы. Но я не могу позволить всем желающим шляться по моим Дорогам. Если пойдут слухи, что я пропустил вас, мы…
Йорг вышел вперед и склонил свою седую голову.
— Ваше Высочество, пожалуйста, простите наше вторжение. Если бы это было возможно, мы воспользовались бы другой дорогой, но поскольку этот мальчик вылечил тех, кто был в камерах, и вывел их на свободу, солдаты преследовали нас по пятам.
Если он надеялся на благодарность Короля Воров, то следующие слова, казалось, лишили их всякой надежды.
— О, верно, ведь парнишку обвинили в колдовстве? И награду за ваши головы назначили. Стоит подумать о том, какую выгоду можно из него извлечь.
Паршивый рванулся вперед, кипя от возмущения. В глазах старого вора загорелся опасный огонек.
— Ты не посмеешь выдать его Красным Плащам! Ведь он спас тебе жизнь! Если бы не он, вы все гнили бы сейчас в тюрьме!
Король Воров, улыбнувшись, отхлебнул из кубка, который держал в руке.
— Я сделаю все, что сочту нужным, малыш, — сказал он, когда наконец снова поднял голову. — Ты похож на своего отца, самого наглого поганца, какого только видели воры Лукерсирея! Эх, помню я, как он пришел ко мне, когда ты еще не умел ходить, а твоя мать подцепила дурную болезнь. Быть тебе Диллоном Дерзким, как твой отец!
Паршивый расправил плечи, казалось, подрос на пару дюймов, но лицо старого вора потемнело.
— Не то чтобы мне очень нравилась дерзость, парень. Придержи язык, а не то станешь падалью прежде, чем вырастешь. Если я позволю тебе пройти, то только ради мальчишки и старого колдуна, с которым я был знаком в старые добрые времена — еще до того, как король женился на этой выскочке. До того, как эта проклятая выскочка Банри довела страну до такого безобразия. Только ради него да еще ради парнишки я пропускаю тебя, а вовсе не из-за твоего длинного языка, малыш Диллон!
Диллон кивнул и молча поклонился, и после того, как они выпили за здоровье Короля Воров и Мальчика с Исцеляющими Руками крепкого вина, беглецов вежливо, но твердо выпроводили из пещеры и показали щель, выводящую наружу, на темный склон холма. Паршивый был молчалив и задумчив, но, когда один из его приятелей отпустил ехидную шуточку, рявкнул:
— Заткнись, Эртер, не то вышвырну тебя из шайки! И не называйте меня больше Паршивым, теперь я Диллон Дерзкий!
ПРЯЖА СКРУЧЕНА
МАРГРИТ ЧЕРТОПОЛОХ
Далеко на юге, в туманных топях Эррана, скользила лодка. Ловко маневрируя между островками, она незаметно скользнула в тихие воды Муркмайра. На носу сидела женщина, одетая в черное платье и темный плед, сколотый на груди серебряной брошью в форме тысячелистника. Лицо женщины было безмятежно, руки спокойно сложены на коленях.
Густой туман клубился вокруг лодки, скрывая поверхность озера и касаясь лица влажными прядями. Маргрит Ник-Фоган, Банприоннса Эррана, зажмурилась от удовольствия. Лодка бесшумно скользила по болоту. Вскоре на горизонте показались изящные шпили Тер-де-Сио. Лицо Маргрит просияло. Она любила возвращаться в Башню Туманов после долгого и утомительного путешествия по болотам; любила ее тонкие остроконечные шпили, вздымающиеся из тумана, напоминавшие о ее происхождении и благородных предках.
Лодка с легким стуком причалила, и Маргрит Эрранская неторопливо поднялась и сошла на берег, плотнее завернувшись в плед. Молчаливые слуги обступили лестницу, кланяясь хозяйке, которая медленно поднималась по ступеням к огромной арке входа. Вход охраняли два
На створках дверей искусные резчики изобразили чертополох, окруженный девизом Мак-Фоганов: «Не трогай чертополох». Подойдя к дверям Маргрит, прищурилась и подняла руку, легко коснувшись серебряной брошки.
Огромный зал, в который она вошла, был убран лукерсирейскими коврами: малиновыми, синими и серыми, украшен статуями из белого рурахского мрамора. Стены скрывали огромные гобелены со сценами из истории Мак-Фоганов. На них было множество изображений самой Фоган, а один гобелен представлял огромный корабль Кьюинна, преодолевающий магический шторм, который соткал вселенную из хаоса и перенес Первый Шабаш на Дальние Острова. Над головой Фоган горела звезда, символизирующая великое пророчество, приведшее их в этот мир. Еще на одном неведомый мастер запечатлел ее, покидающей разбитый корабль, и Оуэна Мак-Кьюинна, рыдающего над телом своего отца. На заднем плане вскипала приливная волна, нависшая над толпой испуганных переселенцев, — огромная волна, которая погубила многих и многих. Уцелели лишь те, кто ушел вместе с Фоган, и с тех пор никто не осмеливался усомниться в ее пророческом даре.
Другие гобелены изображали строительство Тер-де-Сио, в глубине болотистой страны, и смерть Фоган от руки младшего сына Оуэна Мак-Кьюинна, Бальфура. Маргрит улыбнулась, когда ее взгляд упал на этот гобелен. Много крови пролили Мак-Фоганы и Мак-Кьюинны, прежде чем поняли, что нельзя тронуть
