Сделав движение, чтобы встать, Джей ощутил резкую, словно удар молнии, боль в отсутствующем глазу и приложил ладонь к повязке, надеясь, что прикосновение прохладной и влажной кожи поможет утишить ее. Он говорил врачам в клинике об этих внезапных приступах чудовищной боли. Они констатировали: сильная приступообразная головная боль с периодическими рецидивами, а Эл заверил его, что это характерный симптом посттравматического синдрома и потребуется около месяца, чтобы с помощью «Невропро» — нового препарата фирмы Бэбкоков, призванного лечить именно посттравматические нервные расстройства, — справиться с этим, и призвал Джея проявить терпение.
Но в последнее время Джей начинал задаваться вопросом, действительно ли он принимает «Невропро», а если да, то получает ли он препарат по той схеме, которая была опробована во время официальных клинических испытаний. То ли Эл стал небрежен, то ли забыл, что Джей изучал фармакологию и знает, как применять антидепрессанты типа того чудо-препарата, которое они сейчас тестировали.
Пульсирующая боль заставила Джея снова низко склонить голову.
— Проклятие! — невольно воскликнул он, перекатываясь на живот и упираясь лбом в край кровати. Не было другого способа остановить эту болезненную пульсацию, кроме как дать ей самой пройти, поэтому он предоставил боли отбушевать свой срок. И все же это лучше, чем другая боль — неизбывное, невыносимое томление в чреслах.
Он научился контролировать все импульсы организма, вплоть до нервного подергивания века, но контролировать собственное подсознание не мог. Софи была той женщиной, которую он видел во сне там, в темнице. Она была его ночным наваждением, неподвластным их жестокости.
Пережитое только что видение разбудило не только память о том, как он был живым мертвецом. Оно заставило его плотское желание кузнечным молотом биться в чреслах. Даже сейчас, несмотря на сильнейшую головную боль, его обуревало желание перевернуться на спину и снять напряжение. Он хотел было уже поддаться труднопреодолимому искушению, но не стал рисковать: в его теперешнем состоянии поддаться одному желанию означало поддаться им всем.
Наконец головная боль начала отступать, и Джей смог двигаться, не испытывая ощущения, будто череп вот-вот расколется надвое. Теперь действительно нужно было принять душ, но сначала необходимо сделать кое-что еще. Заставив себя подняться, Джей просунул руку под матрас. Нож, который он оттуда извлек, сверкал, как фамильная драгоценность из чистого серебра, каковой он, в сущности, и являлся. Годами, проведенными в одиночестве, можно было объяснить, почему он взял с подноса, на котором Милдред принесла ему сегодня завтрак, этот смертоносный предмет и спрятал его. Но оставалось слишком много вещей, которые он ничем не мог объяснить.
Ладонь ощущала твердость и тяжесть ножа, ощущение было сходно с ощущением того холодного металлического предмета, который неизменно присутствовал в его воображении. Темная пещера. И обвинение, брошенное отцом: «На твоих руках кровь».
Джей велел себе положить оружие на письменный стол, где Милдред сможет найти его, когда будет завтра делать уборку. Именно так поступил бы любой здравомыслящий, разумный мужчина. Но инстинкт самосохранения оказался сильнее. Проклиная себя за животную необузданность, Джей засунул нож обратно под матрас.
Несколько минут спустя, избавившись наконец от боли, молотом стучайшей в висках, и стоя под обжигающим душем, он размышлял о другой боли, которая никогда не уйдет. Боль желания, боль влечения. К женщине. К ней. Да. Мука вскоре может стать, наслаждением. Должна стать, иначе он умрет.
— С днем рождения, детка...
При виде Джея, стоявшего в нише у окна, из которого лился яркий солнечный свет, Софи снова с замиранием сердца осознала, почему в его присутствии теряет способность мыслить здраво. Джей выглядел нереальным. Увиденный вот так, против света, он представлялся явившимся во плоти безликим чудищем из ее снов — одновременно прекрасным и порочным. Силуэт его был очерчен так четко, что Софи не могла различить треугольника, скрывавшего глаз, но видела, что руки Джей держит за спиной. Он что-то прятал.
— Спасибо, — поблагодарила она, сделав несколько шагов навстречу. — Понимаю, что скоро мне будет уже тридцать с хвостиком... — Она хотела подойти поближе, чтобы убедиться, что права, но не настолько близко, чтобы он мог до нее дотянуться, — на тот случай, если он и впрямь окажется безликим чудищем из ее снов.
— Готова к последнему акту? — спросил он.
— Да, конечно... я ко всему готова.
— Отважная девочка. — Тон его был сух и немного насмешлив. — Я знаю, что тебе до смерти хочется поскорее начать, но я принес тебе обещанную «кое-какую малость». Это не именинный пирог со свечками, не бриллианты, не меха, не что-либо иное из тех вещей, по которым, как принято считать, сходят с ума девушки. Но сегодня это будет кстати, и, думаю, скорее всего окажется для тебя неожиданностью.
— Кстати? — Она не могла взять в толк, о чем он говорит. Но когда Джей вынул руку из-за спины, в ней оказался конверт с печатью Министерства здравоохранения, просвещения и социального обеспечения. — Это грант?
— Да, абсолютно официальный... — Не успел он договорить, как Софи выхватила конверт и вскрыла его.
Как-то раз вечером, заехав к Софи, Джей застал ее за составлением прошения о гранте. Она старательно заполняла анкеты, подсчитывала бюджет, объясняла цели и задачи и сочиняла заявку, призванную убедить грантодателей в том, что ее скромная программа воспитания и ухода за детьми заслуживает финансовой поддержки. Когда Джей предложил помочь, она передала ему заявку, чтобы он взял ее домой, прочел и, если нужно, исправил формулировки.
Софи быстро просмотрела извлеченные из конверта бумаги.
— Ты только посмотри! Меня величают исполнительным директором. Меня!
При виде ее поросячьего восторга и триумфа Джей рассмеялся.
— Думаю, ты продержишься с год, — сказал он. — А потом тебе так осточертеют анкеты и прочая бюрократия, что ты будешь умолять меня учредить благотворительный фонд Бэбкока. Ну а пока желаю удачи, госпожа исполнительный директор.
— О, Боже мой... — Софи приложила ладонь ко рту, скрыв от взгляда Джея, как дрожит ее подбородок. Из глаз невольно брызнули слезы. Несколько лет она боролась за финансовую поддержку своей программы, и вот — с помощью или без — она ее получила и была безмерно счастлива. — Спасибо, — сказала она.
— Я ничего не делал — всего лишь прочел твою заявку, — заверил ее Джей. — Ты сама все подготовила. Они поняли все, как только увидели, что ты уже сделала.
Не выпуская из рук помявшихся бумаг, Софи бросилась к Джею, обняла и крепко прижала к себе. «Пожалуйста, не окажись сном, — взмолилась она про себя, комкая в кулаках рубашку у него на спине. — Пожалуйста, останься здесь, когда я проснусь. Пожалуйста, окажись настоящим».
Желание волной окатило его, когда он обнял ее в ответ.
— Полагаю, теперь это именно то, да? — предположила она, когда бумаги были благополучно убраны. — То, к чему всегда стремилась моя душа? В некотором роде этот грант — подарок, о котором я всегда мечтала — понимаешь? — помогать детям, быть в состоянии дать им то, в чем они нуждаются.
Джей выглядел несколько озадаченным.
— Если не считать того, что сейчас ты не даешь, а получаешь, Софи. Речь ведь о том, доверяешь ли ты кому-либо настолько, чтобы позволить ему помочь тебе. Разве не этого всю жизнь желала твоя душа? — Он внимательно смотрел на нее, словно сравнивая с той прежней робкой, замкнутой девочкой-подростком. — Разве не об этом ты всегда мечтала — кому-то доверять?
