Услышав новость, Кокко отбросил окурок, красным огоньком мелькнувший в темноте, и подтянул рукав, чтобы видеть компас у себя на запястье. Как только бандит разобрался со сторонами света, сразу же начал очень громко раздавать инструкции.
Через минуту они уже разбирали пол в западной части пещеры, голыми руками вытаскивая из слежавшейся массы скелеты, у которых тут же обламывались конечности, и отбрасывали прочь, словно сухое дерево. Это было странное зрелище: мужчины в смокингах и лаковых туфлях ползали на четвереньках с фонариками на головах, нимало не боясь подхватить чуму от пыли и мельчайшего праха, поднявшегося в воздух от выдранных из высохших суставов костей.
Борясь с тошнотой, я отвернулась к Дженис, которую, казалось, совершенно заворожили эти раскопки. Поймав мой взгляд, она зябко передернула плечами и сказала:
— «Уйдем же из гнезда заразы, смерти, тягостного сна. Противиться нельзя нам высшей воле: надежды все разрушены».
Я обняла ее.
— Мне казалось, тебе нипочем не одолеть эти строки.
— Дело не в стихах, — сказала она. — Просто роль не для меня. Я никогда не была Джульеттой. — Она плотнее прижала к себе мою руку. — Я не способна умереть за любовь.
Я пыталась что-нибудь прочесть по ее лицу в неверном свете.
— Как ты можешь знать?
Она не ответила, но это не имело значения, потому что один из бандитов завопил из дыры, которую они рыли, и все подошли посмотреть, что случилось.
— Они нашли какую-то крышку, — указал Умберто. — Похоже, брат Лоренцо был прав.
В спорадически метавшихся лучах белого света было почти невозможно что-либо разглядеть, кроме самих бандитов, суетившихся в дыре как обезумевшие жуки.
Только когда они все вылезли, чтобы взять инструменты, я осмелилась направить мой фонарик в образовавшийся кратер, чтобы посмотреть, что они нашли.
— Смотри! — схватила я Дженис за рукав. — Там замурованная дверь!
На самом деле в стене пещеры виднелась заостренная кверху белая арка фута три высотой, но сразу становилось понятно, что когда-то это была дверная рама или, по меньшей мере, ее верхняя часть и что на самом верху вырезана мистическая роза с пятью лепестками. Дверь, однако, была заложена бурым кирпичом и кусками мраморных украшений. Те, кто надзирал за работой, предположительно в ужасном 1348 году, слишком торопились, чтобы заботиться о строительных материалах или ровной кладке.
Когда бандиты вернулись с ломами и дрелями и начали сверлить кирпич, мы с Дженис спрятались за Умберто и брата Лоренцо. Вскоре пещера ходуном ходила от оргии разрушения, а с потолка на нас градом сыпались мелкие обломки туфа.
Не меньше трех слоев кирпича отделяли массовое захоронение от того, что ждало нас впереди. Пройдя последний слой, мужчины со сверлами отступили на шаг и начали пинать кладку, надеясь выбить остальное. Вскоре у них получилась большая дыра с зазубренными краями, и не успела осесть пыль, как Кокко оттолкнул всех прочь и первым направил фонарь в отверстие.
В тишине, наступившей после этого шабаша, все отчетливо услышали, как он присвистнул от удивления, пробудив жуткое глухое эхо.
— La cripta! — прошептал брат Лоренцо, перекрестившись.
— Приплыли, — пробормотала Дженис. — Не забыла взять чеснок?
У бандитов ушло около получаса, чтобы подготовить спуск в усыпальницу. Раскапывая перемешанные как попало слежавшиеся кости и высверливая кирпичи стены по мере продвижения, они, видимо, старались опуститься до уровня пола, но, в конце концов, устали от пыльной работенки и начали бросать в дыру охапками кости и щебень, чтобы создать по другую сторону стены подобие пологого ската. Вначале кирпичи падали в крипту с громким разлетавшимся стуком, ударяясь о каменный пол, но по мере того как росла костяная «подушка», звуки стали значительно глуше.
Когда Кокко, наконец, велел нам лезть в дыру, мы с Дженис спустились рука об руку с братом Лоренцо. Осторожно ступая по неровной груде кирпича и костей, мы чувствовали себя воздушными спасателями, спускающимися в подвал разбомбленного дома, и соображали, конец ли это всему или только начало.
Воздух в усыпальнице был гораздо холоднее, чем в пещере, и намного чище. Я ожидала увидеть длинную узкую комнату с рядами мрачных саркофагов и зловещими латинскими надписями на стенах. Однако, к моему удивлению, крипта оказалась красивым, даже величественным помещением со сводчатым потолком и высокими колоннами. Я увидела несколько каменных столешниц, видимо, изначально служивших алтарями, но теперь лишенных всех священных предметов. Кроме алтарей в крипте присутствовали лишь наши тени и вековая тишина.
— Боже мой, какая красота! — шепотом восхищалась Дженис, водя лучом моего фонарика по стенам. — Посмотри на эти фрески! Мы первые, кто видит их после…
— Чумы, — договорила я. — Боюсь, для них это вредно… Ну, доступ воздуха и свет…
Дженис фыркнула:
— Больше тебе бояться нечего?
Проходя вдоль стены и рассматривая фрески, мы миновали кованую дверь с частой позолоченной решеткой. Посветив сквозь прутья, мы разглядели за ней маленькую часовню с саркофагами, напоминавшими склеп Толомеи на деревенском погосте, куда меня водил кузен Пеппо, кажется, целую вечность назад.
Боковые приделы интересовали не только нас с сестрой. Люди Кокко сновали по крипте, суя нос в каждую дверь в поисках могилы Ромео и Джульетты.
— А вдруг это не здесь? — прошептала Дженис, опасливо косясь на Кокко, накалявшегося от безрезультатных поисков. — Или могила здесь, а статуя в другом месте? А, Джулс?
Но я слушала ее вполуха. Наступив на несколько кусков обвалившегося гипса, раскрошившегося под моими ногами, я посветила вверх и обнаружила, что крипта находится в куда более ветхом состоянии, чем показалось вначале. Там и сям части свода обрушились, и две колонны опасно покосились, не выдерживая бремени современного мира.
— О Господи, — ахнула я, поняв, что Кокко с дружками не самая худшая опасность. — Да здесь все может рухнуть в любую минуту!
Оглянувшись через плечо на дыру с острыми краями, я убедилась, что даже если нам каким-то чудом удалось бы незаметно покинуть крипту, нам нипочем не выбраться наверх через дыру, под которой бандиты подхватывали нас на руки. Собрав все силы, я могла бы как-то приподнять Дженис, но сама осталась бы внизу. А как быть с братом Лоренцо? Теоретически Умберто может подсадить нас всех троих, но как быть с ним? Неужели бросить его здесь?
Мои размышления прервал Кокко, который подозвал нас с сестрой резким свистом и велел Умберто спросить, не осталось ли у нас еще подсказок, где может торчать эта растреклятая статуя.
— О, она здесь! — выпалила Дженис. — Вопрос в том, где ее спрятали!
Увидев, что Кокко не понял, она попыталась рассмеяться.
— Неужели ты думал, — сказала она дрожащим голосом, — что такую ценность поставят открыто, для всеобщего обозрения?
— А что скажет брат Лоренцо? — вступила я в разговор, в основном, чтобы отвлечь внимание от моей сестры, готовой расплакаться в любой момент. — У него наверняка есть идеи.
Все посмотрели на монаха, бродившего как-то очень отдельно от всех, рассматривая золотые звезды на потолке.
— «И посадил он дракона охранять их глаза», — сказал Умберто. — Больше монах ничего не говорил. Но здесь нет дракона. И ни единой статуи.
— Странно, — сказала я, глядя то на одну стену крипты, то на другую. — Слева пять боковых приделов, а справа — только четыре. Смотрите, не хватает средней! Там стена!
Не успел Умберто перевести мои слова, как Кокко решительно повел нас к отсутствующей арке в пятую часовню.
— Не просто стена, — сказала Дженис, кивая на красочную фреску. — Тут пейзаж с большим красным
