— Вы говорите так, будто он до сих пор жив.
Маэстро пожал плечами.
— Он наведывается в гости поздно ночью. Придет — и сидит, смотрит на нее, — кивнул он на дверь в кладовую, где висел портрет Джульетты. — По-моему, он до сих пор ее любит. Поэтому я оставляю дверь открытой.
— Бросьте, — сказала я, взяв его за руку. — Ромео не существует, его больше нет. Верно?
Почти оскорбившись, маэстро гневно смерил меня взглядом.
— Вы же существуете? Отчего же и ему не существовать? — Он нахмурился. — Что? Вы тоже думаете, что он призрак? Ха! Конечно, наверняка знать нельзя, но я считаю иначе. По-моему, он реален. — Он замолчал на секунду, взвешивая «за» и «против», и твердо закончил: — Он пьет вино. Призраки вино не пьют. К этому можно пристраститься, а духи не жалуют страстей. Они очень скучная компания. Я предпочитаю людей вроде вас. Вы забавная. Вот, — он снова налил мне вина, — выпейте еще.
— Итак, — заговорила я, послушно отпив еще глоток, — если я решусь задать этому Ромео несколько вопросов, как мне это сделать? Где его найти?
— Ну, — сказал маэстро, поставленный в тупик вопросом, — боюсь, вам придется подождать, пока он сам вас найдет. — Заметив мое разочарование, художник перегнулся через стол и очень пристально посмотрел мне в лицо. — Но, по-моему, — продолжал он, — Ромео вас уже нашел. Я в этом почти уверен. Я вижу это в ваших глазах.
III.IV
Я перенесся на крылах любви:
Ей не преграда — каменные стены.
Сиена, год 1340-й от Рождества Христова
Ромео водил точильным камнем по лезвию плавными осторожными движениями. Уже довольно давно ему не выпадало оказии воспользоваться мечом, и на клинке появились точки ржавчины, которые необходимо было счистить, а клинок смазать. Вообще в случае чего Ромео обходился длинным кинжалом, но тот остался в теле бандита с большой дороги — в минуту несвойственной ему рассеянности Ромео позабыл забрать его с собой. Кроме того, Салимбени не подобает закалывать в спину, как обычного преступника. Нет, это будет настоящая дуэль.
Для Ромео было внове ставить под вопрос сердечное увлечение. С другой стороны, еще ни одна женщина не просила его совершить убийство. Ему напомнили разговор с маэстро Амброджио в ту роковую ночь две недели назад, когда он сказал художнику, что у него отличный нюх на женщин, которые не станут просить больше, чем он готов дать, и что в отличие от своих приятелей он не подожмет хвост при первой же просьбе возлюбленной. Так ли это? Неужели он действительно отважится приблизиться к Салимбени с мечом в руке и, что весьма вероятно, встретить смерть, не насладившись желанной наградой и даже не взглянув еще раз в небесные глаза Джульетты, обещавшие рай на земле?
Глубоко вздохнув, он перевернул меч и начал чистить его с другой стороны. Кузены наверняка гадают, куда он подевался, почему не выходит играть. Команданте Марескотти несколько раз заглядывал к сыну — не с вопросами, но с предложением вместе пострелять по мишеням. Пришла и ушла еще одна бессонная ночь, сочувственную луну снова спугнуло безжалостное солнце. Ромео, неподвижно сидя на столе, думай: неужели сегодня все закончится?
В это время он услышал шум на лестнице у своей комнаты, а за ним — беспокойный стук в дверь.
— Нет, спасибо! — зарычал он, как много раз прежде. — Я не голоден!
— Мессир Ромео, к вам гости!
Ромео, наконец, встал; мышцы болели от долгих часов, проведенных без движения и сна.
— Кто?
С другой стороны ответили почтительной скороговоркой:
— Брат Лоренцо и брат Бернардо. Они говорят, у них важные новости, и просят приватной аудиенции.
Упоминание о спутнике Джульетты — или это редкое совпадение? — заставило Ромео отодвинуть засов. На галерее у его комнаты стояли слуга и два монаха в рясах с капюшонами, а внизу, во дворе, еще несколько слуг с любопытством пытались разглядеть, кто это убедил молодого господина открыть, наконец, дверь своей комнаты.
— Входите! — Он пропустил монахов в дверь. — Стефано, — посмотрел он на слугу пристальным, непрощающим взглядом, — отцу об этом говорить не надо.
Монахи не без робости вошли в комнату. Лучи утреннего солнца проникали через открытую балконную дверь, освещая несмятую кровать и тарелку жареной рыбы, к которой Ромео не прикоснулся. Рядом с ней на столе лежал меч.
— Простите наше вторжение в столь ранний час, — сказал брат Лоренцо, убедившись, что дверь плотно прикрыта. — Но мы не могли ждать…
Больше он ничего не успел сказать: второй монах шагнул вперед и откинул капюшон рясы, открыв на редкость сложную прическу. Не с собратом-чернецом пришел сегодня брат Лоренцо во дворец Марескотти. В грубой монашеской рясе Джульетта казалась еще прекраснее. Щеки ее горели от волнения.
— Пожалуйста, скажи мне, — начала она, — ты еще не сделал… это?
Взволнованный встречей, Ромео пристыжено отвел глаза:
— Нет, пока еще нет.
— Хвала небесам! — с облегчением воскликнула Джульетта, молитвенно сложив руки. — Я пришла извиниться и умолять тебя забыть, что я просила о такой ужасной услуге.
В душе Ромео затеплилась надежда.
— Ты уже не хочешь, чтобы он умер?
Джульетта нахмурилась.
— С каждым биением моего сердца я все сильнее хочу видеть его мертвым, но не ценой такой жертвы! С моей стороны было неправильно и очень эгоистично брать тебя в заложники моего горя. Сможешь ли ты простить меня? — Она заглянула в самую глубину его глаз, и когда он не сразу ответил, ее губы задрожали: — Прости меня, умоляю!
И тут, в первый раз за много дней, Ромео улыбнулся:
— Нет.
— Нет? — Голубые глаза потемнели, как небо перед грозой. Джульетта отступила на шаг. — Это весьма нелюбезно!
— Нет, — настаивал Ромео, дразня ее. — Я не прощу тебя, потому что ты обещала мне королевскую награду, а теперь нарушаешь слово.
— Неправда! — задохнулась от обиды Джульетта. — Я спасаю тебе жизнь!
— Да ты меня еще и оскорбляешь, — стукнул в грудь кулаком Ромео, — подозрением, что я не способен выйти победителем в этой дуэли. Женщина! Ты играешь с моей честью как кошка с мышью! Укусишь — и смотришь, как она, хромая, ищет спасения!
— Ах, ты… — Джульетта сузила глаза. — Это ты со мной играешь! Я не говорю, что ты падешь от руки Салимбени, но тебе же никогда не простят убийства! А это, — она отвела глаза, все еще расстроенная, — по-моему, позор.
Ромео смотрел на ее презрительный профиль с огромным интересом. Убедившись, что она твердо решила стоять на своем, он обратился к брату Лоренцо:
— Прошу тебя, оставь нас на минуту.
Монах насупился, но Джульетта не возражала и он не смел отказать. Кивнув, он вышел на балкон и честно повернулся спиной.
— Давай-ка выясним, — начал Ромео так тихо, что лишь Джульетта могла разобрать его слова, — почему будет позором, если я умру.
