Лишь оказавшись далеко от архива, на какой-то тихой улочке, я перешла с бега на шаг. Но вскоре меня вновь охватила тревога. По всей вероятности, именно этот тип перевернул вверх дном комнату в отеле, и мне очень повезло, что я не ночевала в номере, когда он наведался в гости.
Увидев меня, Пеппо Толомеи удивился не меньше моего. Еще бы — так скоро вернуться в Музей Совы!
— Джульетта! — воскликнул он, опуская руку с тряпкой, которой протирал какой-то экспонат. — Что случилось? А это что?
Мы оба посмотрели на бесформенный узел у меня в руках.
— Понятия не имею, — призналась я. — Но это принадлежало моему отцу.
— Клади. — Он расчистил место на столе, и я бережно положила на него длинный золотой кинжал в пеленах голубого шелка.
— Вы можете сказать, — спросила я, взяв клинок в руки, — что это такое?
Но Пеппо, не взглянув на кинжал, начал благоговейно разворачивать шелк, а когда отрез был целиком разложен на столе, отступил на шаг в ошеломлении и восхищении и перекрестился.
— Где ты это взяла, черт побери? — спросил он пресекающимся голосом.
— Кгхм… Это из коллекции моего отца, которая хранится в университетском архиве. В это был завернут кинжал. Я не знала, что это тоже ценность.
Пеппо удивленно посмотрел на меня:
— Ты не знаешь, что это?
На голубом шелке была изображена женщина с нимбом над головой. Ее руки были подняты в благословляющем жесте. Краски от времени выцвели, но очарование старинного рисунка не поблекло. Даже невежде вроде меня было ясно, что это изображение Девы Марии.
— Знамя для религиозных процессий?
— Это, — сказал Пеппо, буквально вытягиваясь по стойке «смирно», — палио, первый приз на скачках Палио, только очень древний. Видишь римские цифры в углу? Это год… — Он подался вперед, чтобы разобрать цифры. — Да! Санта Мария! — Пеппо повернулся ко мне с горящими глазами. — Это палио не только древнее, но и самое легендарное! Считалось, что оно навсегда утеряно, но — вот оно! Это приз победителю Палио от 1340 года. Бесценное сокровище! Оно было обшито хвостиками… vaio , я не знаю, как это по-английски. Вот здесь, здесь… — Он указал на обтрепанные шелковые углы. — Это такие особые белки, сейчас их нет.
— А сколько эта вещь может стоить? Ну, в денежном выражении? — спросила я.
— В денежном? — Вопрос показался Пеппо диким. Он посмотрел на меня так, словно я спросила, почем Иисус берет в час. — Это же приз! Это особенная вещь, огромная честь! Со времен Средневековья победитель Палио получал красивый шелковый стяг, отделанный дорогими мехами. Римляне называли его «паллиум», поэтому скачки стали называться «Палио». Смотри, — указал он тростью на знамена, развешанные по стенам. — Всякий раз, когда наша контрада побеждает в Палио, коллекция пополняется новым палио. Самым старым около двухсот лет.
— Значит, призовых знамен четырнадцатого века у вас нет?
— Нет! — Пеппо энергично покрутил головой. — Это очень, очень особенная вещь. Понимаешь, в прежние времена победитель Палио, получив стяг, шил из него себе одежду и носил в знак триумфа, поэтому они не сохранились.
— Тогда палио должно что-то стоить, — настаивала я. — Раз уж оно уникально.
— Мани-мани-мани, — насмешливо пропел кузен. — Помешались все на деньгах. Как ты не понимаешь, это же история Сиены!
Энтузиазм Пеппо резко контрастировал с моим мрачным настроением. Судя по всему, я рисковала жизнью ради старого ржавого ножа и выцветшего флага. Да, палио — бесценный, почти магический артефакт для сиенцев, но, к сожалению, за пределами Сиены это совершенно пустяковая старая ветошь.
— А нож? — спросила я. — Вам случалось видеть такие прежде?
Пеппо вновь подошел к столу и взял в руки мою находку.
— Это, — сказал он, вытягивая из ножен ржавый клинок и рассматривая его при свете люстры, — кинжал. Очень удобное оружие. — Очень внимательно изучив гравировку, он кивнул, словно теперь ему все стало ясно. — Орел! Ну конечно! Кинжал, спрятанный вместе с палио в 1340 году! Все-таки я дожил до этого дня. Почему он мне никогда не показывал? Значит, знал, что я скажу — эти сокровища принадлежат всей Сиене, а не только Толомеи.
— Пеппо… — Я потерла лоб. — Что мне со всем этим делать?
Он посмотрел на меня странно отсутствующим взглядом, словно видел перед собой не меня, а события далекого 1340 года.
— Помнишь, я говорил, твои родители считали, что Ромео и Джульетта жили здесь, в Сиене? О Палио 1340 года ходило много слухов. Говорили, что палио исчезло — вот это самое — и что во время скачек погиб наездник. Еще говорили, что в том Палио участвовал Ромео. Я думаю, это его кинжал.
Любопытство, наконец, пересилило мое разочарование.
— И он победил?
— Не уверен. Некоторые говорят, что он-то и был тем участником, который погиб. Но помяни мои слова… — Пеппо взглянул на меня, прищурившись. — Марескотти сделают все, чтобы прибрать кинжал к рукам.
— Вы имеете в виду потомков рода Марескотти, которые сейчас живут в Сиене?
Пеппо пожал плечами.
— О палио можно судить по-разному, но кинжал принадлежал Ромео. Видишь гравировку в виде орла на эфесе? Можешь представить, какое это сокровище для клана?
— Значит, я должна это вернуть…
— Нет! — Лихорадочный блеск в глазах кузена моментально сменился совершенно здравой жадностью коллекционера. — Ты должна оставить это здесь! Это сокровище принадлежит всей Сиене, а не только контраде Орла и Марескотти. Ты очень хорошо сделала, что принесла это сюда. Нужно известить магистраты — пусть решают, как поступить. А пока я положу это в сейф, подальше от света и воздуха. — Он принялся благоговейно складывать знамя. — Обещаю тебе, я прослежу за их сохранностью. Сейф у нас надежный.
— Но мои родители оставили это мне… — попробовала я возразить.
— Да-да-да, но это не должно принадлежать одному человеку. Не волнуйся, магистраты все уладят.
— Но как же…
Пеппо строго взглянул на меня.
— Я твой крестный отец. Ты мне что, не доверяешь?
IV.II
Скажи, могла б его ты полюбить?
На празднике у нас он нынче будет.
Сиена, год 1340-й от Рождества Христова
Канун Успенья Богородицы в Сиене почитали не меньше рождественского сочельника. Маэстро Амброджио думал о том, что на завтрашней вечерне Сиенский собор, обычно темный, будет сиять светом тысяч обетных свечей, некоторые весом больше сотни фунтов, а по центральному нефу мимо золоченого алтаря пройдут представители каждой контрады, чтобы благоговейно почтить блаженное успенье покровительницы Сиены и ее чудесное вознесение.
Завтра, на Успенье, в городском соборе будет мерцать целое море дрожащих язычков пламени. Из окрестных городов и селений тоже прибудут люди, чтобы отдать дань уважения Пресвятой Деве. Каждый год пятнадцатого августа по закону от них требуется жертвовать четко указанное количество восковых
