— Спасибо за щедрое предложение, досточтимая монна, — отвечал Салимбени, чуть обозначив любезный поклон. — Но я говорил не о моем сыне. В мужья я предлагаю себя.
Толомеи и монна Антония потеряли дар речи. У собравшихся вокруг недоверчиво приоткрылись рты, но ошеломление быстро сменилось нервными перешептываниями и гулом. На подиуме разговор слушали с неослабевающим напряжением.
— Кто эта женщина? — Салимбени, не обращая внимания на общее смятение, кивком указал на Джульетту. — Она была замужем?
Утихший было гнев Толомеи проснулся вновь, и в его голосе появился металлический оттенок:
— Это моя племянница. Она единственная выжила после трагических событий, о которых я говорил. Она живет только мечтой о мести тем, кто несет ответственность за гибель ее семьи.
— Понятно. — Салимбени ничуть не выглядел обескураженным. Более того: казалось, подобные препятствия лишь разжигают его желание. — Значит, девица с норовом?
Монна Антония, не в силах дольше сдерживаться, с готовностью ответила:
— Хуже некуда, мессир. Совершенно невыносимая девчонка. Я уверена, что вам гораздо лучше будет с одной из моих дочерей. Они не будут противиться.
Салимбени улыбнулся своим мыслям.
— Отчего же, мне всегда нравилось небольшое сопротивление.
Даже издали Джульетта чувствовала на себе множество взглядов и не знала, куда спрятаться от пристального внимания. Дядя и тетка покинули своих чад ради важного разговора со знатными сиенцами. Среди них Джульетта заметила человека, источавшего поистине королевскую уверенность и великодушие, но с глазами тощего голодного зверя. Девушку беспокоило, что он не сводил с нее взгляда.
Спрятавшись за колонной, она несколько раз глубоко вздохнула и сказала себе, что все будет хорошо. Утром брат Лоренцо принес ей письмо Ромео, где говорилось, что команданте Марескотти в самом скором времени пойдет сватать ее к дяде Толомеи. С самого утра Джульетта непрестанно молилась, чтобы предложение было принято, и ее зависимость от семейства Толомеи закончилась.
Украдкой выглядывая из-за колонны, Джульетта нашла в толпе знати и своего красавца Ромео. Он тоже вытянул шею, высматривая возлюбленную, огорченный, что не видит ее. А рядом с ним стоял мужчина, который мог быть только его отцом. Джульетта ощутила прилив радости, зная, что оба Марескотти хотят видеть ее членом своего клана. Увидев, что Ромео с отцом подошли к ее дяде, она едва сдержала эмоции. Прячась за колоннами, она незаметно подошла поближе, чтобы слышать разговор, оставаясь невидимой. К счастью для нее, собеседники были слишком заняты жарким спором, чтобы обращать внимание на что-то еще.
— Команданте! — воскликнул дядя Толомеи, увидев подходящих Марескотти. — Скажите нам, врагу ворот?
— Враг, — отозвался команданте, коротко кивнув человеку с глазами зверя, стоявшему рядом с Толомеи, — уже здесь. Имя ему коррупция, и никакими воротами его не остановишь. — Он сделал паузу, подождав, пока стихнет смех. — Мессир Толомеи, я хочу обсудить с вами один деликатный вопрос с глазу на глаз. Когда я могу нанести вам визит?
Сбитый с толку, Толомеи уставился на команданте. Марескотти не превосходили Толомеи богатством, но факел истории ярко освещал это имя уже пятьсот лет: свою родословную они вели от службы у Карла Великого, если не от самого сотворения мира. Ничто, подумала Джульетта, не доставит большего удовольствия дяде, чем выгодная сделка с прославленными Марескотти. Толомеи действительно повернулся спиной к человеку с глазами животного и спросил, чуть разведя руки:
— Скажите мне, что у вас на уме?
Команданте Марескотти колебался, не решаясь трогать приватные материи в присутствии стольких ушей.
— Вряд ли, — дипломатично начал он, — мессиру Салимбени будет интересно наше дело…
При слове «Салимбени» Джульетта окаменела. Только теперь она поняла, кто этот мужчина с глазами зверя, к которому несколько минут назад так униженно подбежала тетка Антония. Много часов наедине с собой девушка гадала, как выглядит убийца ее родителей, и теперь, когда он стоял перед ней, была шокирована, что это чудовище в людском облике выдают только глаза.
Джульетта представляла себе мощную, неотесанную, непрощающую креатуру, самой природой предназначенную для войн и кровопролития; вместо этого она увидела человека, который никогда не держал в руках оружия и на вид умел болтать только языком и ложкой. Трудно было найти больший контраст, чем между команданте Марескотти и мессиром Салимбени: один — солдат до мозга костей, ничего, однако, не желающий так, как мира; другой облекся изысканной вежливостью, как платьем, но под тонкой материей скрывалось гнилое нутро.
— Отчего же, команданте, — возразил Салимбени, наслаждаясь своей властью над Толомеи. — Меня всегда интересовали дела, которые нельзя отложить до утра. Мыс мессиром Толомеи лучшие друзья, наверняка он не пренебрежет моим… — Салимбени не выдержал и фыркнул над выбранным словом: — … скромным советом в важных сделках.
— Прошу извинения, — сказал команданте, решив, что благоразумнее будет откланяться. — Вы правы. Дело терпит до утра.
— Нет! — Не в силах уйти, не изложив дела, Ромео шагнул вперед, прежде чем отец успел ухватить его сзади за одежду. — Не терпит! Мессир Толомеи, я хочу жениться на вашей племяннице, Джульетте.
Толомеи был так ошарашен этим неожиданным предложением, что не сразу нашелся с ответом. Не он один онемел от импульсивного вмешательства мальчишки в мужской разговор. Собравшиеся вокруг вытянули шеи, гадая, у кого хватит духу заговорить первым. Стоявшая за колонной Джульетта зажала рот ладонью: ее до глубины души тронуло нетерпение возлюбленного, но она пришла в ужас оттого, что он говорил так горячо и против воли отца.
— Как вы слышали, — начал команданте Марескотти с отменным спокойствием, обращаясь к разинувшему рот Толомеи, — я имею честь предложить брак между моим старшим сыном Ромео и вашей племянницей Джульеттой. Вы, без сомнения, знаете, что мы семья со средствами и незапятнанной репутацией, и, при всем уважении, могу обещать, что ваша племянница не будет страдать от отсутствия удобств или почестей, к которым она привыкла. Когда я умру, после меня состояние наследует Ромео. Когда он станет главой рода, ваша племянница получит во владение значительное имение с обширными землями. Все это я подробно изложил в особом документе. Когда позволите нанести визит, чтобы я мог лично вручить вам эту грамоту?
Толомеи молчал. Странные тени бродили по его лицу подобно акулам, описывающим круги под гладью вод. Он явно тяготился необходимостью немедленно отвечать и силился найти какой-нибудь выход.
— Если вы печетесь о ее счастье, — добавил команданте, недовольный колебаниями Толомеи, — то я счастлив объявить, что мой сын не возражает против этого брака.
Когда Толомеи, наконец, заговорил, в его голосе не слышалось и тени надежды.
— Добрейший команданте, — мрачно сказал он. — Ваше предложение — огромная честь для меня. Я изучу грамоту и обдумаю ваше предложение…
— Вы этого не сделаете! — Шагнув вперед, Салимбени встал между собеседниками, в бешенстве, что его игнорирую ют. — Я считаю, этот вопрос уже решен.
Команданте Марескотти отступил на шаг. Опытный полководец, он умел отразить подлые вылазки негодяев, но Салимбени был опаснее любого внешнего врага.
— Извините нас, — сказал он, — но мы ведем разговор с мессиром Толомеи.
— Можете беседовать о чем угодно, — парировал Салимбени, — но девушка моя. Это единственное условие сохранения этого смехотворного мира.
Громкий ропот, последовавший за возмутительным заявлением Салимбени, заглушил крик ужаса, вырвавшийся из уст Джульетты. Скорчившись за колонной, она обеими руками зажала рот, исступленно молясь, чтобы она ненароком ослышалась и речь шла о другой девушке.
Когда она, наконец, осмелилась выглянуть снова, то увидела, как дядя Толомеи обошел Салимбени и вновь обратился к команданте Марескотти с искаженным мукой лицом.
