— О Карле Великом? — переспросила я, не уверенная, что правильно расслышала.
— Да, — кивнул Алессандро. — Он был… очень высоким.
В этот момент у меня в животе громко заурчало, и я вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего обеда, если не считать бутылки кьянти, банки маринованных артишоков и половинки шоколадного panforte .
— Может, — предложила я, надевая туфли, — остальное расскажете за кофе?
На Кампо полным ходом шла подготовка к Палио. Мы прошли мимо горы песка, предназначенного для скакового круга. Алессандро опустился на колено и захватил пригоршню с таким благоговением, точно это был драгоценный шафран.
— Видите? — обратился он ко мне. — La terra in piazza.
— Дайте догадаться. Это значит — эта пьяцца является центром Вселенной?
— Почти. Это значит «земля на площади». Почва. — Он положил песка мне в руку. — Ощутите ее. Понюхайте ее. Она означает Палио. — Когда мы зашли в первое же кафе и сели, он показал на рабочих, устанавливавших обитые мягким барьеры вокруг Кампо. — Рай на земле — между барьерами Палио.
— Как поэтично, — сказала я, незаметно отряхивая ладони. — Жаль, что Шекспир предпочитал Верону.
Он покачал головой:
— Вы никогда не устаете от своего Шекспира?
Я чуть не выпалила: «Эй, сам первый начал!» — но удержалась. Не было необходимости напоминать Алессандро, что, когда мы встретились в первый раз в саду его деда, я еще носила памперсы.
Несколько секунд мы сидели, скрестив взгляды как шпаги из-за Барда и многого другого, пока официантка не подошла принять заказ. Как только она удалилась, я подалась вперед, поставив локти на стол.
— Я жду, — напомнила я Алессандро, пропустив на этот раз пререкания, — когда вы расскажете о себе и Лучано Салимбени. Может, пропустим кусок о Шарлемане и перейдем сразу к…
В этот момент зазвонил его сотовый. Взглянув на дисплей, Алессандро извинился и встал из-за стола — наверняка с облегчением, что разговор опять откладывается. Я наблюдала за ним издали и думала — ну вот не может быть, чтобы он вломился в мой номер. Я знала Алессандро всего неделю, но готова была биться об заклад, что нужно нечто куда большее, чем заурядная девица, чтобы заставить этого мужчину потерять покой. В Ираке он едва не расстался с жизнью, но остался несломленным, даже напротив — закалил характер. Поэтому, если бы даже он действительно проник в мой номер, то не разворошил бы мои чемоданы как тасманский дьявол, оставив заношенные трусы висеть на люстре. Это просто не состыковывалось.
Когда пять минут спустя Алессандро вернулся к столу, я пододвинула ему чашку эспрессо с, как я надеялась, великодушной улыбкой. Но он едва взглянул на меня, бросил в чашку щепотку сахара и принялся размешивать. Что-то в его поведении изменилось. Я чувствовала, что кто-то сказал ему нечто неприятное и связанное со мной.
— Так, на чем мы остановились? — непринужденно спросила я, потягивая капуччино через густую молочную пену. — Ах да! Карл Великий был очень высоким и…
— Почему бы вам, — перебил Алессандро деланно небрежным тоном, — не рассказать о вашем друге на мотоцикле? — Увидев, что от изумления я утратила дар речи, он добавил с иронией: — Вы же вроде бы рассказывали, что вас преследует парень на «дукати»?
— О! — принужденно засмеялась я. — Вы о том парне! Не знаю, я его больше не видела. Видимо, у меня ноги недостаточно длинные.
Алессандро не улыбнулся.
— Для Ромео — в самый раз.
Я чуть не подавилась кофе.
— Подождите, вы что, намекаете, что за мной следил соперник вашего детства?
Алессандро отвел глаза.
— Я ни на что не намекаю, просто интересуюсь.
Секунду мы сидели в тягостном молчании. Он явно о чем-то думал, а я ломала голову, соображая, что это может быть. Он знает о «дукати», но не догадывался, что на нем разъезжала моя сестрица. Возможно, полиция, тщетно прождав байкера у башни Манджия, конфисковала «дукати» до выяснения личности владельца и получения объяснений. По словам Дженис, ей хватило одного взгляда на негодующих полицейских, чтобы поджать хвост. Одного полицейского она бы обаяла в два счета, с двумя тоже свела бы все к шутке, но три сознательных бойскаута в форме были не по зубам даже моей сестрице.
— Слушайте, — сказала я, пытаясь спасти остатки недавней близости. — Надеюсь, вы не думаете, что я все еще… мечтаю о Ромео?
Алессандро ответил не сразу. Он заговорил неохотно, понимая, что выдает себя.
— Просто скажите, — начал он, водя ложкой по скатерти, — как вам понравился вид с верхней площадки башни Манджия?
Я возмущенно уставилась на него:
— Вы что, следили за мной?!
— Нет, — ответил он, явно не очень гордясь собой. — За вами присматривает полиция. Для вашей же безопасности, на тот случай если человек, убивший Бруно, придет и за вами.
— Это вы их попросили? — требовательно спросила я, глядя ему прямо в глаза. Ответ я прочла еще до того, как он прозвучал. — А что, спасибо, — холодно сказала я. — Жаль только, что их не было рядом позавчера, когда какой-то подонок вломился в мой номер!
Алессандро не дрогнул.
— Зато они были рядом вчера вечером. Они говорят, что видели мужчину в вашем номере.
Я захохотала — настолько абсурдной получалась ситуация.
— Бог знает что! Мужчина? У меня, в моей комнате? — Видя, что Алессандро мне не верит, я перестала смеяться и горячо сказала: — Слушайте, вчера ни в моей комнате, ни на башне мужчины не было. — Я с трудом удержалась от того, чтобы не прибавить: «А если бы и был, то это не ваше собачье дело», — но промолчала, потому, что, в общем-то, не хотела этого говорить. Вместо этого я рассмеялась: — Боже мой, мы ведем себя как семейная пара со стажем!
— Будь мы семейной парой со стажем, — без улыбки сказал Алессандро, — мне бы не пришлось спрашивать. Мужчиной в вашей комнате был бы я.
— Гены Салимбени, — покивала я, — снова подняли свои безобразные головки. Интересно, если бы мы были женаты, всякий раз, уходя, вы сажали бы меня на цепь в подземелье?
Он подумал, но недолго.
— Мне бы не пришлось. Узнав меня, вы не захотели бы никого другого. И, — он, наконец, положил ложку, — забыли бы всех, кого знали до меня.
Его слова — полушутливые, полусерьезные — обвились вокруг меня как стая угрей вокруг утопленника, и я ощутила тысячи мелких зубов, пробующих мою выдержку.
— По-моему, — строго сказала я, скрестив ноги, — вы собирались рассказать мне о Лучано Салимбени.
Улыбка Алессандро увяла.
— Да. Вы правы. — Некоторое время он сидел, нахмурившись, снова принявшись за свое рисование ложкой, и, наконец, сказал: — Надо было вам сразу рассказать. Еще позавчера, но… я не хотел вас напугать.
Я открыла рот, чтобы поторопить его с рассказом и заверить, что я не робкого десятка, когда, чувствительно пнув в спинку моего стула, мимо протиснулась новая клиентка и с шумным вздохом плюхнулась за соседний столик.
И здесь Дженис!
Она нарядилась в красно-черный костюм Евы-Марии и большие темные очки, но, несмотря на гламур, не стала устраивать шоу, а просто взяла меню и притворилась, что читает. Я заметила, что Алессандро бросил на нее взгляд, и испугалась, что он заметит наше сходство или узнает одежду своей крестной. К счастью, обошлось, однако в присутствии постороннего у него пропала охота откровенничать и над столом
