этой женщине, а в Шереметьеве выяснилось, что они просто тайные любовники. Какое отрешенно-усталое и неприятное лицо у него тогда было… А на фотографии просто сидят два человека, два немолодых человека, они даже не смотрят друг на друга, но всем совершенно ясно, что они влюблены… Как минимум.
— А вот и кофе! Знаете, Элла Борисовна, у меня странное ощущение, что я вас где-то видела.
— Вчера по телевизору?
— Нет-нет, это ощущение появилось как раз вчера.
— Какой чудный кофе! Только я не думала, что вы тогда меня заметили, — вырвалось у Эллы.
— Когда? — насторожилась Елизавета Петровна. — Мы действительно встречались?
— Да, в самолете из Вены. Я сидела через проход от вас.
— А… Да-да… Припоминаю…
— Простите за откровенность, я тогда даже позавидовала вам.
— И было чему! — улыбнулась хозяйка. — Я была счастлива целую неделю. И в самолете тоже.
А в аэропорту…
— Я видела. Мне было больно за вас… Простите, я лезу не в свое дело…
— Нет-нет, мне приятно говорить об этом.
Обычно просто не с кем. А хочется иной раз.., поговорить… Но жалеть меня не надо. Я живу полной жизнью, у меня есть чудный сын, чудная невестка, внучка трех лет — очаровательное создание, у меня интересная работа.., ну и любовь… Хоть я уже в таком возрасте. Мне пятьдесят четыре. Знаете, любовь, вероятно, нужна в любом возрасте…
Но тут явился ее шеф — и разговор о любви был прерван. Через час шеф убежал, оставив двух своих сотрудниц наедине. Да-да, Элла практически уже была сотрудником радиостанции. Ей предстояло вести там свою рубрику, которая должна выходить в эфир по будням ежедневно в дневное время и называться «Что приготовить на ужин?».
Идею предложил шеф, она давно у него возникла, — вероятно, — его дома плохо кормят, когда он возвращается с работы, решила Элла. Он был еще молодой, лет тридцати двух, но совершенно затурканный.
— Элла, оставайтесь у меня, поужинаем вместе, поболтаем, — предложила Елизавета Петровна. — Я, конечно, не могу похвастаться кулинарными шедеврами, но мне привезли из Астрахани настоящую черную икру. Вы любите икру?
— Люблю, — улыбнулась Элла. Интересно, подумала она, с кем мама съест привезенную мною икру? И вспомнит ли обо мне? А впрочем, это неважно. Надо, наверное, было послать ей к Рождеству открытку. Но я так замоталась…
В уютной кухне они ужинали и говорили о предстоящей совместной работе.
— Я чувствую, что на такой марафон моих рецептов не хватит, придется засесть за поваренные книги.
— Только помните, рецепты должны быть попроще и подешевле, — смеялась Елизавета Петровна, пододвигая гостье большую стеклянную банку икры. — Ешьте, ешьте, не стесняйтесь, мне привезли литровую банку, вон сколько еще осталось!
Их разговору то и дело мешал телефон. Хозяйка отвечала, не скрывая своего раздражения, впрочем, не скрывала только от Эллы, ее собеседники не могли это заметить. Но вот, ответив на очередной звонок, она вдруг порозовела и с трубкой ушла в другую комнату. Наверное, он звонит, сообразила Элла. Она почему-то ощутила неприязнь к этому человеку. Но тут же сказала себе: что ты о нем знаешь? Елизавета Петровна быстро вернулась и решительно отключила телефон:
— Ну вот, можно и расслабиться, все необходимые звонки уже были. А остальные подождут.
Имею я право в выходной день хоть немного отдохнуть? Знаете, пока он не позвонит, мне трудно жить.
— Он каждый день звонит?
— Нет. Каждый день у него не получается.
Но по выходным — обязательно. Он уходит надолго гулять с собакой и звонит мне по сотовому. Мне важно знать, что он жив-здоров. И ему тоже.
— Вы часто видитесь?
— Нет, не очень. Он занятой человек. Но два раза в год вырываемся на недельку или пять дней… и тогда уж наговориться не можем… Знаете, мы две половинки, которые разминулись в жизни. Хотя, вероятно, были предназначены друг для друга.
Жизнь столько раз сталкивала нас, пока мы наконец не поняли, что это неспроста… Но поняли, когда что-то кардинально менять было уже невозможно. Простите, Элла, что я так вдруг с вами разоткровенничалась, но вы были невольным свидетелем, и это словно дает мне право нести всю эту чушь…
— Но почему же чушь?
— Вам это интересно?
— Господи, конечно! — искренне заверила ее Элла.
— Тогда я расскажу вам с самого начала, можно?
Элла кивнула в ответ.
— Мне было шестнадцать, а ему под тридцать, он ухаживал за моей старшей сестрой. Впервые он пришел на день ее рождения, а она родилась тридцать первого декабря… Это был день рождения и Новый год. У нас дома собралось много гостей, как обычно. В этот день у нас всегда было страшно весело, и Рита пригласила своего кавалера. Когда он позвонил, я побежала открывать.
И стоило мне его увидеть… И он тоже… Это была любовь с первого взгляда, хотя он был уже совсем- совсем взрослый. Мы ничего друг другу не сказали, но я все время ловила на себе его взгляд.
Он был некрасивый, но… В нем, как сказала моя бабушка, было двести процентов мужика. Моя сестра не принимала его всерьез, он был, как ей казалось, неперспективный… И все равно, я не смела , даже думать о нем. Меня так воспитали — чужое не тронь. К тому же выяснилось, что он женат, хоть и собирается разводиться… Словом, трудно придумать более неподходящий объект для первой любви. Но ведь сердцу не прикажешь… Вероятно, сестра что-то почуяла, больше он в нашем доме не появлялся. А спросить у нее я не смела.
И как выяснилось потом, он тоже не смел… Жизнь берет свое, и через год я забыла о нем. Окончание школы, поступление в институт, студенческая жизнь, какие-то легкие романы. Начало шестидесятых, поэтические вечера в Лужниках, в Политехническом… Но однажды я встретила его в метро. Я сразу его узнала, он был с какой-то женщиной… Я не решилась его окликнуть, но глаз отвести не могла. Он почувствовал мой взгляд, посмотрел на меня, узнал и побледнел. Так побледнел, что я поняла — он меня не забыл. Сестра , моя к тому времени уж давно вышла замуж. И в тот же день он позвонил мне и пригласил в кино. В те годы кафе были наперечет, рестораны тоже. Мы встретились, ни в какое кино не пошли, а гуляли по улицам, благо была поздняя весна. И он говорил мне странные вещи — что влюбился с первого взгляда, что не мог забыть, но тогда я была еще ребенком.., а теперь вот… Он женат, его жена беременна… Увидев меня, он потерял самообладание, понял, что просто обязан сказать мне о том, что чувствует ко мне, но… Он не может сейчас бросить жену и не хочет вести двойную жизнь. Это было бы нечестно по отношению ко мне, и он не имеет права портить мне молодость. Я слушала все это, мне хотелось крикнуть, что он испортит мне жизнь, если уйдет… Что я готова ради него на все, но не сказала.., гордость не позволила. Да он меня почти и не слушал, ему важно было выговориться самому. Мы опять расстались на много лет.
И опять встретились случайно в Прибалтике, на курорте, где я была с мужем и сыном, а он с женой и дочками-двойняшками. И казалось уже, что все прошло, мы стали общаться семьями, он даже как-то сдружился с моим мужем — на автомобильной почве. Но я в какой-то момент поняла, что люблю его без памяти и не могу вынести этого общения. Я придумала какую-то историю, — оставила сына с мужем и улетела в Москву. Мне было страшно. Он прилетел на другой день, пришел ко мне, и нас уже ничто не могло удержать. Он твердил, что разведется с женой, что готов на все, что и так полжизни потеряно, я тоже обещала ему уйти от мужа. Мы решили, что уедем, к черту, из Москвы куда-нибудь в Сибирь или на Дальний Восток. Но… Дальше все было как в плохих фильмах: заболел мой сын, и я, разумеется, решила, что это мне кара за намерение разрушить разом две семьи. И категорически отказалась от него. Мне на мгновение тогда почудилось, что он вздохнул с облегчением… Больше мы не виделись. И встретились четыре года назад. Я к
