– Ну да... И ты ему это простила?
– Да, конечно, он же выбрал меня...
– И тебе этого достаточно? Ты никогда с ним об этом не говорила?
– Нет. Зачем?
– Танька, ты, что ли, мудрая женщина? – улыбнулась Саша. – А я так не могу! Я начинаю выяснять отношения, доказывать парню, что он не прав, требовать чего-то... Понимаю, что глупо, а ничего с собой поделать не могу. Я, Тань, хочу уехать...
– Уже?
– Да нет, не отсюда, а из Союза... Сейчас есть такая возможность, мне один парень предлагает оформить фиктивный брак, чтобы я могла слинять отсюда... причем задаром!
– Что задаром?
– Брак! Знаешь, фиктивный брак штука недешевая, а с иностранцем особенно! Правда, есть такие подвижники, которые считают своим долгом вывезти из Союза свободолюбивую душу. Вот с папашей хотела посоветоваться...
– Саш, а как же учеба?
– Что учеба? Учиться и там можно...
– А в какую страну?
– Пока в Голландию, а там будет видно... Он говорит, что надо ехать скорее, пока не подняли совсем железный занавес... Пока еще можно там зацепиться, а потом отсюда может такой поток хлынуть, если, конечно, Горбачева не скинут, что только держись. А если скинут, тем более надо успеть слинять...
– Но если брак фиктивный, что ты там-то делать будешь?
– Соображу, да потом на первых порах помогут, пособие там, то-сё... Меня тут как-то ничто не держит...
– Странно, стоит мне с кем-то подружиться, как человек сразу уезжает... Вот сколько лет была знакома с Райкой, но по-настоящему мы только этой зимой сдружились, а она вышла замуж и уехала... На днях тут в парке с девчонкой разговорилась, такая смешная девчонка, так сразу выяснилось, что им разрешили ехать в Израиль... Теперь вот ты...
– Ну, Тань, это ж пока только проект. А вообще сейчас и вправду все стронулось. По приглашению стало куда проще выехать, евреи пачками уезжают, в университете многие вострят лыжи... И студенты, и профессура, кстати, тоже... Но жить стало интересно! Ну а ты? У тебя-то какие планы? Не будешь же ты просто домохозяйкой! Тань, это не жизнь! Ты молодая, красивая, ты ж зачахнешь! Я папу знаю, он сидит за машинкой, долго сидит, а потом пускается в загул!
– Пьет? – ужаснулась я.
– Ну и пьет, конечно, но это не страшно, он не алкаш, но ему нужны свежие впечатления, а если ты будешь всегда при нем, то эти впечатления он начнет искать в другом месте. Нет, его так не удержишь. Ты должна что-то из себя представлять, кроме постельной грелки. Поверь, я тебе добра желаю!
– Ты думаешь, я сама не понимаю? Я сразу ему сказала, что не брошу Измайлово, но Райка уехала...
– Измайлово? – удивилась Саша.
Я ей все рассказала. Мне было с ней легко и просто.
– Ты знаешь, я в Таллине зашла в цветочный магазин...
Она слушала меня очень серьезно.
– А что, в этом есть кайф... Тебе пойдет быть цветочницей, теперь, кажется, это называется «флорист». Между прочим, в Москве есть курсы флористики. Вот бы тебе пойти... У нас, правда, с цветами хреново, но, может, все переменится... Тебе надо в Голландию поехать, самая цветочная страна. Вот выйду замуж за голландца, устроюсь и пришлю тебе приглашение! Здорово будет! А папашка...
– А еще мне предлагала пойти к ней в помощницы Тина Примак, – вспомнила я. – Это тоже интересно...
– Примак? Ты что, спятила? Она же лесбиянка!
– Как?
– Очень просто, известная в Москве лесбиянка! Так что даже не думай!
– Ой, мамочки! Но зачем же Никита меня к ней повез? Не знал, наверное...
– Знал, конечно! Ну, она на клиенток все же не кидается, а вот если приглашала тебя работать, значит, ты ей понравилась...
– Саш, не надо! Меня тошнит.
– А что такого, в конце концов? Личное дело каждого! Вот достанут мужики до печенок, можно в лесбиянки податься! В лесбиянки пойду, пусть меня научат, как писал поэт революции!
За два с половиной дня в гостинице «Выйт» мы крепко сдружились. Целыми днями гуляли под мелким дождиком – и ни секунды скуки! Понимали друг друга с полуслова. На третий день мы ужинали в ресторане гостиницы, как вдруг появился Никита. Он подошел к нашему столику, сел.
– Ну и что все это значит? – Лицо у него было при этом непроницаемое.
Я замерла.
– Папочка, привет! – Сашка вскочила, бросилась к нему на шею. – А мы с Таней подружились!
– Да я уж вижу! А ты что же, Таня, меня поцеловать не хочешь? Обиделась?
– Никита! – смутилась я. Целовать его при Сашке мне все-таки было неловко.
Он засмеялся. Поцеловал меня сам.
– И все-таки, девушки, что это за демарш?
– Папа, да она...
– Глупости все, не желаю ничего слушать. Надо же иметь снисхождение к старому человеку! Сашка, это ты все воду мутишь? И вообще, зачем ты явилась? Насколько я помню, дело идет к сессии, а ты катаешься!
– Ой, пап, оставь свой менторский тон! Ты мне совсем не рад? Ты не волнуйся, я скоро уеду, не буду мешать вашему медовому месяцу, только, я смотрю, для Танюшки мед какой-то суррогатный получается, она тут помирает от тоски!
– Это она тебя уполномочила мне сказать? – нехорошо прищурился Никита.
– Ничего подобного, я говорю то, что думаю! И вообще, она при этой старухе даже кофе пить стеснялась... целыми днями где-то таскается, чтобы дома не сидеть. Ей же тут заняться нечем, а ты сидишь за машинкой и знать ничего не хочешь. Эта старуха в тебя, небось, влюблена...
– Боже, что ты несешь! Таня, а ты почему молчишь?
– Потому что Саша уже все сказала... Это правда... Знаешь, может, мне лучше с Сашей в Москву поехать, поискать какую-нибудь работу...
– Ты что же, отказываешься возвращаться в дом Трауте?
– Нет, с тобой я там еще могу... – испугалась я. Я так была счастлива его видеть, сидеть с ним рядом, что все остальное показалось сущей чепухой.
– Да, девки, с вами не соскучишься! Но сказать по правде, я страшно рад, что вы подружились. Это такая приятная неожиданность! По-моему, за это надо выпить, как вы считаете?
– Я слышу речь не мальчика, но мужа! – засмеялась Сашка.
Мы еще долго сидели в ресторане, и было так хорошо, так весело, но Сашка идти в дом Трауте отказалась наотрез.
– Зачем? Переночую в гостинице, а завтра, самое позднее послезавтра уеду в Москву!
– Вечно ты что-то выдумываешь! Но дело твое! Ты уже взрослая. Только имей в виду, что Таню-то я заберу!
– Да уж понятно! Ничего, утром ты работать сядешь, а Танюшка ко мне прибежит!
Возвращались мы домой поздно.
– Ты скучала по мне?
– Еще как! А ты?
– Ужасно! Даже вообразить не мог, до какой степени привязался к тебе, как ты постоянно мне нужна.
– Твой друг уехал?
