Мотька облегченно вздохнула и перекрестилась.
– Пошли отсюда! – сказала она. – Ничего себе тихое место!
– Нельзя! – сказал Ален. – Сейчас приедет полиция.
И, словно в ответ на его слова, взвыла полицейская сирена, и террасу кафе заполнили люди в форме и в штатском.
– Может, стоит рассказать им обо всем, а? – шепнул Ален.
– Но это же к нам не имеет отношения! – сказала я.
– Не уверен…
– Нет, не будем ничего говорить, иначе вся наша поездка сорвется, это попадет в газеты, и такое будет…
– Ася права! – поддержал меня Поль. – Тем более эта мадам утверждает, что видела мужа в окне автомобиля!
– Молодые люди, – обратился к нам по-французски довольно пожилой мужчина в штатском. – Что вы можете сказать обо всем этом? Вы что-нибудь видели?
– Увы, месье, – обаятельно улыбнулся ему Ален, – мы не видели ничего… – и он заговорил так быстро, что я уже ничего не могла разобрать. – Девочки, – сказал он вдруг по-русски, – комиссар спрашивает, вы ничего не заметили?
– Ничего! – хором ответили мы с Мотькой.
С Полем комиссар тоже говорил по-французски. Наконец Ален спросил, можем ли мы быть свободны. Тот записал наши данные и отпустил нас с миром.
Мы вышли из кафе.
– Ну, куда сейчас? – спросил Ален. – Может, домой? Надо бы Матильде ногу перевязать и компресс сделать…
– Да, поехали домой, я ужасно устала! – сказала я.
Матильда тоже не стала спорить. Ален поймал такси. Не тащиться же на метро с хромой Матильдой! В такси она продолжала любоваться Парижем. Я сидела и думала – а ведь это стреляли в меня, а вовсе не в ту блондинку! И если бы я не нагнулась… Пуля попала в стекло точнехонько за моей спиной! Меня охватил жуткий страх. Эх, если б можно было отсидеться дома до послезавтра, а там уж… Вряд ли они станут преследовать меня за пределами Парижа, но тут… Только ничего не нужно говорить Ниночке. Она такой переполох поднимет! Плохо, что стрелявший знает, что не попал в меня. Значит, он повторит попытку… Надо что-то придумать… За всеми этими мыслями я и не заметила, как мы приехали. Поль помог Матильде выйти из машины, а Ален взял меня за руку и в мгновение ока преодолел пространство от машины до входной двери. Пока я дрожащими руками вставляла ключ в замочную скважину, он прикрывал меня собой. Но вот мы уже в холле. Можно вздохнуть свободно. В лифте Поль сказал:
– Девчонки, какие вы бледные! Здорово перепугались?
– А то! – ответила Мотька и вдруг разрыдалась.
– Ты чего? – удивился Поль.
– Это Матильда от переутомления! Сегодня нелегкий день. Сколько впечатлений, травма, а потом еще и стрельба! – ласково улыбнулся Ален.
Дома никого не было. К счастью! Мы усадили Матильду на диван в гостиной. Я принесла ей тазик с холодной водой и насыпала туда лед.
– Ах, хорошо, – простонала Мотька, – а то нога уже огнем горела…
– Матильда, это перст судьбы! – сказал Ален.
– Что? – не поняла Мотька.
– То, что ты ногу подвернула!
– Какой перст?
– Вам завтра нельзя выходить из дому!
– Но завтра мой последний день в Париже! – завопила Мотька. – Я, считай, еще ни фига тут не видела!
– А если Стасю убьют? И тебя заодно?
– Значит, ты думаешь…
– Я уверен, что стреляли в Стасю! На девяносто девять процентов!
– А как же блондинка? Она так кричала…
– Но ведь стекло разбилось как раз за спиной Стаси, – подхватил Поль.
– Но, может, муж той блондинки просто промахнулся? Тем более если он стрелял из машины! Он же не снайпер!
– Такое не исключено, и все же… Береженого бог бережет! Так, кажется, говорят в подобных случаях?
– Так-то оно так… Но что мы скажем Ниночке?
– Это не проблема! Ты же действительно подвернула ногу! Скажешь, что боишься ходить, тем более что тебе предстоит путешествие по Италии! А в Париж ты еще приедешь и тогда наверстаешь упущенное, – вполне здраво рассуждал Ален.
