Ее охватил страх, страх более сильный, чем когда-либо еще, гораздо более сильный, чем перед подкрадывающимися леопардами.
Пэйджен легонько встряхнул ее.
– Что случилось, Циннамон! Это твоя спина?
Она едва услышала его слова, конвульсивно вздрагивая, пытаясь справиться с бессмысленным, бесформенным ужасом. «Прекрасная игра... Тебе удается...»
Внезапно она осознала, что не сможет взглянуть в лицо ужасным видениям.
– Н-нет, – резко ответила она, яростно мотая головой, боясь увидеть, боясь вспомнить.
Пэйджен повернул ее лицом к себе.
– Расскажи мне, черт побери! Сейчас же!
И вот в волнах беспорядочных вспышек света и звука всплыли воспоминания. Внезапно возвратившаяся память почти ослепила ее.
– Циннамон? – Руки Пэйджена твердо и осторожно сжимали ее лицо. – У тебя болит спина? – Его лицо выражало нетерпеливое беспокойство. – Неужели соленая вода...
Слезинки выкатились из уголков ее глаз.
– Я н-не Циннамон, – наконец сумела она выговорить, и его лицо сказало, что он ей поверил. – Не Циннамон, Б-Бар-рет. Мое имя... Господи, Пэйджен, я вспомнила свое имя!
Глава 23
Пэйджен скрипнул зубами.
– Баррет, – медленно и задумчиво повторил англичанин ее имя. Не Лили или Лола, не Фанни или Герти. Господи, конечно, ее зовут Баррет. Женщина, которую он спас в Лондоне четыре месяца назад. И она, очевидно, совершенно не помнила этого. Он разжал пальцы, державшие ее запястья.
– Это... это замечательно, Баррет, – добавил он напряженно после небольшой паузы. Его глаз сверкал от желания напомнить ей хотя бы какую-то маленькую деталь той ночи, того невероятного столкновения под газовым фонарем. Но она ничего не помнила. Он остался для нее незнакомцем.
Безжалостный поток страсти охватил его. Итак, его первое впечатление все-таки оказалось верным. Ее волосы, должно быть, были выкрашены в то время ради отчаянной попытки скрыться от преследователей. Но кто они? И как она оказалась здесь, на другой стороне земного шара, четыре месяца спустя?
Независимо от того, с какой стороны он обращался к проблеме, Пэйджен всегда приходил к одному и тому же ответу: Джеймс Ракели. Его шпионы, наверное, узнали его той ночью и раскрыли тайну «раджи Ранапура». После этого было достаточно просто для ловкого интригана вроде Ракели загнать в угол женщину и вынудить ее принять участие в их смертельной схватке.
Мысль о том, как он добился своего, зажгла ярость в крови Пэйджена. Десятки вопросов готовы были сорваться с его губ, но один-единственный взгляд па ее мертвенно-бледное изумленное лицо сказал ему, что она не в силах дать ответ ни на один из них. Теперь он должен дожидаться подходящего времени и скрывать свои собственные знания до тех пор, пока она не вспомнит об этом сама.
– Как... как это случилось?
– Я смотрела на деревья, и внезапно что-то возникло там. – Ее сапфировые глаза искали его взгляд. – Я... я схожу с ума, Пэйджен?
«Нет, Циннамон, ты нет, а вот я, наверное, становлюсь безумным».
Пэйджен сумел удержаться от этих слов и пожал плечами.
– Я сомневаюсь, Angrezi. Я знаю, что мозг может работать странным образом. – Он отвел глаза и медленно поднялся с песка. – Теперь нам лучше вернуться в лагерь, в джунглях уже темно.
Женщина перед ним не двигалась. Широко раскрыв глаза, она смотрела на него, отчаянно пытаясь понять резкую перемену в его настроении.
– Пойдем, черт побери!
Не взглянув на нее, Пэйджен забросил винтовку на плечо и зашагал по берегу.
– Подожди!
– Если ты поспешишь, возможно, ты вспомнишь остальную часть имени, когда мы вернемся в лагерь. – Он пробормотал это себе под нос, но она услышала. Эти слова заставили ее вскочить на ноги. Стрелой пролетев по песку, она догнала его, схватила за руку и заставила повернуться.
– П-почему... Почему ты так спешишь?
– Потому что я должен вернуться в лагерь, Angrezi. Потому что я устал и голоден, и у меня еще тысяча дел до выхода на рассвете. Главным образом, потому что я хочу, чтобы все это поскорее закончилось и осталось позади.
Это было ложью.
«Почему? Потому что тебя зовут Баррет, а не Циннамон, и я полюбил тебя с первого мгновения, как только увидел. Потому что ты принадлежишь кому-то еще. Какому-то другому мужчине, будь он проклят. Потому что я никогда не смогу вернуться домой, в Англию».
Но Пэйджен ничего этого не сказал. Он только крепко сжал длинными загорелыми пальцами дуло винтовки, висящей у него на плече.
– Ты лжешь, – спокойно сказала она.
– Лгу? Ты ничего не знаешь обо мне. – Внезапно он напрягся, схватил ее и прижал к груди. – Ракели
