Баррет дрожала, принимая его огонь. Она уже не сопротивлялась, слишком увлеченная внезапной ошеломляющей новизной, удивляясь этому странному суровому мужчине, который заново создавал ее тело, и оно становилось странно незнакомым ей. И невыразимо красивым.
– Твоя, – ответила она, не зная, что это означало, и не беспокоясь об этом.
Все, что было раньше, было забыто. И в этом забвении она возродилась и обрела новые силы. И всецело отдалась ему.
Она спала несколько часов, а может, целую вечность, как спящая красавица в ее заколдованном замке.
И проснулась не от кошмаров, а от пронзительного жужжания насекомых и звука хриплого смеха. Исчезла бархатная темнота, исчезло волшебное соединение гладкой горячей плоти. Теперь ее голова пульсировала от боли, и израненная спина напомнила о себе мучительным покалыванием.
Она подняла веки и увидела большого зеленого длиннохвостого попугая, который сидел на подоконнике и пронзительно кричал на ящерицу. Потеря памяти и весь ужас ее положения мгновенно всплыли в мыслях. Она снова закрыла глаза и прижала дрожащие пальцы ко лбу. Лучше не вспоминать. Надо все забыть, потому что там, в прошлом, было слишком много боли. Когда-нибудь, когда боль исчезнет, она могла бы попытаться наконец вспомнить. Но теперь она обрела имя! Память не совсем покинула ее, и следом всплывут все остальные подробности ее прошлого.
Под окном громко зашелестели ветви дерева. Баррет медленно приподнялась, опершись спиной на изголовье кровати. Боже, только не леопард. С нее хватит, какими бы красивыми они ни были. Сейчас же на подоконнике появилась пушистая фигурка. Симпатичная мордочка в ореоле серебристого меха любопытно заглянула в комнату. Это была озорная любимица Пэйджена.
– Маг? Кажется, так тебя зовет Пэйджен, правда?
Пушистое существо спрыгнуло вниз, стрелой перелетело через комнату и легко забралось под полог сетки. Беспрерывно болтая, обезьянка подскочила к Баррет, не переставая вертеть головой.
Только тогда Баррет увидела, что обезьяна принесла с собой белый бесформенный комок. Баррет с улыбкой приняла драгоценное подношение. Это был ее корсет – скомканный, потрепанный, все ленты на нем были завязаны узлами. Несомненно, обезьянка хорошо потрудилась.
– Спасибо, Маг. Ты наконец понял, что эта вещь тебе ни к чему?
Маленькая серая обезьянка наклонила голову и энергично поскребла за ухом. Внезапно она испустила пронзительный визг и принялась скакать вверх-вниз. Баррет подвинулась, давая место новообретенному другу. Обезьянка грациозно уселась, но теперь стала раскачиваться взад и вперед, испуская приятные звуки – что-то среднее между хохотом и свистом. Потом она протянула руку и погладила распущенные волосы Баррет, причем ее черные щеки раздулись от удивления. Она осмотрела длинные золотистые пряди, потом медленно подняла их к своей голове. Растянув губы, она смотрела на Баррет, как будто просила ее оценить свою новую прическу.
– Прекрасно, Маг. Но, видишь ли, эти волосы прикреплены к моей голове, и я не вижу никакой причины расставаться с ними, даже ради тебя, мой маленький друг.
С низким воркующим возгласом обезьяна откинулась назад и отпустила волосы Баррет. Внезапно она, прищурив черные глазки, соскочила на пол и начала стаскивать покрывало.
– Маг! Перестань сейчас же!
Но обезьяна увернулась от рук Баррет, и покрывало грудой свалилось на пол. Осторожно фыркая, Маг изучил белые пышные панталоны и воздушную сорочку. Медленно, с выражением, которое можно назвать задумчивым, маленькая обезьяна протянула лапку и потрогала пальцами атласную ленту.
– Тебе так хочется получить ее, странное существо?
Тихий вздох Мага был красноречивым ответом. Обезьянка резко оттолкнулась от кровати и стрелой метнулась к столу, где остальная часть предметов одежды Баррет была сложена в аккуратную стопку.
Женщина изумленно увидела, как платье и ботинки полетели в разные стороны, а в лапках обезьяны оказалась нижняя юбка. Восхищенная обезьяна запрыгала на месте, не выпуская из рук белую ткань.
– Остановись, несчастный воришка!
Маг положил облюбованный предмет туалета на пол и пристально рассмотрел обновку. Потом тщательно обернул тонкую ткань вокруг головы, пропустив под подбородком. После чего Маг принялся раскланиваться, одной рукой сжимая концы импровизированного чепчика, изящно прижав другую к пушистой серой грудке.
– О, это великолепно, – смеясь согласилась Баррет. – Я ничуть не сомневаюсь, скоро все леди захотят иметь такие шляпки.
Маг раскачивался и танцевал, упоенно размахивая белой тканью. Какие леди? – спросила себя Баррет. Какие женщины живут здесь, в джунглях? Жены губернатора и одного или двух чиновников? Возможно, некоторые из плантаторов были женаты, хотя она подозревала, что скорее всего они предпочитали оставлять жен в Англии и обзаводиться здесь, на острове, местными любовницами.
Пэйджен тоже поступал так? При этой мысли ее руки внезапно сжались в кулаки. Возник образ красавицы Миты. Неизвестно почему, Баррет вообразила себе звуки приглушенного смеха и скрипа кровати в жарких ночных джунглях. Возможно, у него была жена где-то на родине, в Англии, внезапно подумала Баррет, осознав, что она знает о прошлом Пэйджена так же мало, как и о своем собственном. Почему-то эта мысль поразила ее своей горькой иронией, и она засмеялась. Но очень скоро невеселый смех превратился в тихие приглушенные рыдания.
Край неба начал светлеть. Золотисто-розовые лучи пробились из-под крон высоких пальм. Сегодня утром они должны отправиться в путь, вспомнила Баррет, к высокогорной чайной плантации Пэйджена. Кажется, он называл это место Виндхэвеном. Она вздохнула. Надо встать и одеться, даже если спина ноет, а виски пульсируют от боли. Она должна умыться и прибрать в комнате, пока за ней не пришла Мита или кто-нибудь из слуг.
Но стройная англичанка не сделала ничего. Она просто сидела на кровати, глядя в проясняющееся небо, а безмолвные слезы катились по щекам. Она скоро сойдет с ума, если не получит ответов на свои вопросы. Ведь вполне возможно, что у нее были дети, ожидающие ее где-то вдали, они беспокоились и грустили, зовя свою потерявшуюся маму. Перед глазами Баррет внезапно появились мягкие каштановые
