сказал тебе, что мне нравятся страстные и послушные женщины, а не упрямые и вздорные? – С этими словами он еще крепче прижал к себе все ее тело, заставляя ощутить жар и твердость его возбуждения. – Разве он не говорил, что мне нравятся опытные партнерши в кровати, которые знают, как доставлять и получать удовольствие?
Нахмурившись, он сорвал повязку со своего поврежденного глаза. Что с того, если она даже отвернется с отвращением?
Темный и неспокойный, как небо в период муссонов, глаз уставился в лицо Баррет.
– А может быть, ты действительно такова, моя дорогая. Да, возможно, эта невинность – наигранная. Давай-ка выясним, а?
Забавно, но он говорил правду. Пэйджену действительно нравились все эти вещи – по крайней мере, он всегда думал так. Пока он не встретился с упрямой английской красоткой с кожей, как девонширские сливки, и глазами цвета весенних колокольчиков. С женщиной, которая приводила его в бешенство, возбуждала и восхищала его. Такой женщины он никогда не встречал прежде и, конечно, никогда не встретит снова. Эта женщина была близка ему, как никто другой, горько подумал Пэйджен. Потому что она не могла вспомнить, а он не мог забыть.
Ее грудь резко поднималась и опускалась в такт прерывистому дыханию.
– П-почему? Почему ты так говоришь?
– Почему? Потому что я ублюдок, моя дорогая Баррет. – Даже теперь это слово жгло его губы, пробуждая горькие воспоминания. – Потому что я лгун, обманщик и закоренелый негодяй. Никогда не забывай об этом.
– Это неправда! Ты совсем не такой. По крайней мере, не всегда, – осторожно поправилась она. – И ты можешь быть очень-очень добрым.
– Хочешь доказательств? Вот, пожалуйста.
Негромко выругавшись, он приподнял ее с земли и потерся о ее живот своим раздувшимся от возбуждения органом.
– То единственное, о чем я забочусь, Angrezi, там, против твоего живота. Здесь нет ничего личного, конечно. Сойдет любая женщина. Если ты все еще во что-то веришь, то тебя ждет большое разочарование.
Это была ложь, но какой-то демон заставлял его шокировать ее, говорить гадости. Возможно, если бы он увидел отвращение в ее красивых глазах, он мог бы забыть эту женщину, забыть этот мучительный голод...
Пэйджен до скрипа сжал зубы, как только он ощутил податливую мягкость ее бедер, услышал ее прерывистое дыхание. Боже, как он хотел обладать ею! Прямо здесь, разметав по песку шелковым облаком великолепные золотистые волосы, прижавшись пульсирующим копьем к горячей шелковистой коже, слыша прерывистые стоны наслаждения, срывающиеся с полуоткрытых губ...
Но это было невозможно. Никто не знал этого лучше, чем он сам. Вместо того чтобы бросить ее на песок и накрыть своим изголодавшимся телом, он осторожно поставил ее на ноги и отвернулся от той, которая не могла принадлежать ему.
– Ты лжешь, – упорствовала Баррет. – Я еще раз спрашиваю тебя: почему?
– Потому что тебя зовут Баррет, именно поэтому, – отрывисто бросил Пэйджен и шагнул на тропу без дальнейших объяснений.
Когда они добрались до бунгало Пэйджена, уже горели фонари. Как только Пэйджен появился из джунглей, навстречу ему со ступеней бросилась Мита, ее тонкое лицо выражало крайнее беспокойство.
– Сагиб! Мы все так волновались за вас! Нигал только что ушел за винтовкой, чтобы отправиться на поиски в сторону пляжа. С вами ничего не случилось? Мы слышали рев леопарда.
Пэйджен молча пересек маленькую лужайку и затопал по ступеням веранды. Когда свет фонаря упал на его лицо, служанка испуганно вскрикнула:
– Сагиб, вы ранены!
– Ничего серьезного, Мита. Просто очередная шайка Ракели застала нас врасплох на берегу.
– Где теперь эти грязные пожиратели падали?
– Двое сбежали в джунгли. А третий остался лежать на берегу. Он уже никуда не сможет уйти. Скажи Нигалу, чтобы он распорядился похоронить его. Если леопарды еще не опередили нас.
– Это все, чего заслуживает сын шакала! Я пойду за лекарствами и повязками, господин.
Мита метнулась назад в бунгало, и Пэйджен направился следом за ней. На верхней ступеньке он обернулся. В дрожащем свете масляного фонаря шрам на его лице блестел металлическим оттенком.
– Я советую тебе пораньше идти спать, Angrezi. Тебе понадобится много сил. Завтра на рассвете мы отправляемся в путь.
Пэйджен не последовал собственному совету той ночью. После очистки и перевязки раны на виске он расхаживал взад и вперед, слишком беспокойный, чтобы спать. Разувшись, он не раз подкрадывался к закрытой двери своей комнаты, не в силах успокоиться. Он раздраженно хмурился на бумаги, лежавшие на столе. Все было в том же самом состоянии, что и три дня тому назад, хотя все дела должны были быть переданы с посыльным до отъезда.
Но всякий раз, как только он всматривался в листы бумаги, Пэйджен видел перед собой бледное лицо Баррет, когда леопарды появились из джунглей, или ее прямую спину, когда она мчалась стрелой к океану. Или ее обнаженные стройные бедра, едва прикрытые мужской рубашкой.
Пэйджен нахмурился, налил в стакан на три пальца виски и выпил не разбавляя. Его лицо исказилось гримасой, когда жидкий огонь проложил жгучую дорожку.
Но огонь виски был ничто по сравнению с огнем, опаляющим его мозг при мысли о женщине, спящей в соседней комнате. Сейчас ее волосы цвета заката разметались по подушке. Тело, прикрытое
