руководства ПГУ. Или как оно там теперь называлось – СВР, что ли?
Я занялась этим, и один из замов Примакова доверительно сообщил мне, что никакого Гусева в Танзании давно нет, убили его там местные 'африканы' еще в восемьдесят шестом, но информация эта была строго засекреченной вплоть до прихода Бакатина, а почему – черт его разберет, особенно теперь… Так что в Танзанию я не поехала, просто связалась с представителем службы ИКС в Дар-эс-Саламе и попросила прислать мне тамошние газеты за апрель восемьдесят шестого.
Интересные оказались газеты. Капитана Гусева, ну, то есть по газетам гражданина США Дэвида Олберти убили 'случайно': он почему-то сидел на работе в воскресенье, когда произошел взрыв в американском торгпредстве. Ответственность за террористический акт взяли на себя итальянские Красные бригады. Подумать только – где Занзибар и где Рим?! И потом: только один убитый, взрыв в выходной день, торгпредство США – как это все не по-краснобригадовски! Короче, я снова подняла итальянский архив, запросила все, что было известно службе ИКС о краснобригадовцах, потом копнула сведения из открытой печати об этой организации, перелопатила данные итальянской контрразведки, КГБ, ЦРУ, БНД и, наконец, 'Моссад'. На это угробилось еще недели три. Но я нашла то, что искала. Ма-а-аленькое недостающее звенышко. Расстрелянный на наших глазах Четриоло оказался краснобригадовцем, и весной восемьдесят шестого именно он по заданию вышестоящих товарищей выезжал куда-то в Африку. В 'Моссаде' не знали, куда именно. Зато теперь это отлично знала я.
Возле моста у выезда с Нагорной случилась очень неприятная авария: грузовик, кажется, сто тридцать первый 'ЗИЛ', въехал в троллейбус, рогатого развернуло аж на встречную полосу, и с полдесятка легковушек, пытаясь не таранить муниципальный транспорт, помяли друг друга. Движение перегородили капитально, я простояла в пробке минут сорок, а вдобавок еще хлестал дождь, не по-весеннему проливной – в общем все двадцать четыре удовольствия.
У меня появилось дополнительное время, чтобы подумать, о чем говорить Сергею, а о чем лучше помолчать, о чем советоваться с Дедушкой, а что оставить при себе и ни с кем, ни с кем не делиться. Разве что с Нандой. Ведь картинка-то нарисовалась забавная.
Седой, как выяснялось теперь, стоял не только за спиной КГБ, но и за спиной Красных бригад. Если, конечно, не предположить, что Красные бригады – это просто спецподразделение КГБ, что-то вроде легендарного управления 'В' в составе ПГУ.
Так вот, получалось, что Седой, заправлявший всем террором в Италии и России, охотится на юных, а также не совсем юных бывших фигуристок, словно какой-нибудь сексуальный маньяк. Сначала он гробит Машку, затем выходит на меня, но тут ему мешает Ясень. Совершенно случайно. Или… Нет, нет, это уже слишком.
Почему Седой убивает Анатолия Геннадьевича и его жену? Потому что тот знает, кто убил Машку. Почему он охотится за мной? Потому что я слышала их разговор? Он не может этого знать, ну, не может!! Не дьявол же он в конце концов – просто человек. Проверить всех, кто был тогда в квартире на поминках? Глупость. И потом, я уже проверяла этих людей – ближайших друзей и родственников. Конечно, там было несколько кадровых гэбэшников, но они не занимались в тот вечер слежкой за мной, ну, я просто уверена, что не занимались. Конечно, повсюду в квартире были натыканы 'жуки', но камер следящих не было – голову даю на отсечение.
Таким образом тайна моя – до сих пор тайна. Для всех, кому я ее не поведала. И Бернардо хотел убрать меня через пять лет не как свидетеля. А вообще хотел ли он убрать меня? Очевидно, нет. Очевидно, Седой собирался вербовать меня. Я была ему интересна, как источник информации, или… Я не знала, что 'или', но чувствовала: есть еще какая-то причина, по которой я представляю интерес для Седого.
Дождь затихал, но пробка рассасывалась медленно. На промокшего до нитки гаишника, пытающегося урезонить ополоумевших водителей, больно было смотреть.
Теперь о роли Дедушки во всей этой истории, продолжала рассуждать я. Делом Чистяковых он не хочет заниматься, полагая его рутинным политическим убийством эпохи Андропова, а в дело Фелоцци-Ферито не собирается вникать, так как считает его тривиальной мафиозной разборкой времен разгула Красных бригад и премьера… а, черт, никогда не помню этих фамилий, уж больно часто у них премьеры меняются. Да, так почему Дедушка во все это не влезает? Вариант номер раз. Дедушка прав. Все так и есть, а я просто дура больная с буйной фантазией. Вариант номер два. Дедушка работает на Седого. Все очень складно и убедительно. По фактам. А по сути это такой сюр, что если в него поверить, дальше ничего невозможного уже не останется. Президент Клинтон может оказаться мальчиком на побегушках, а президент Ельцин – провинциальным статистом, говорящим 'кушать подано'. Нет, Дедушка, конечно, ни на кого не работает, Дедушка – это Дедушка. 'Высшая инстанция. Апеллировать не к кому.' На столе, кажется, у Дуайта Эйзенхауэра стояла, по слухам, такая табличка.
Итак, вариант номер три. Седой играет против Дедушки, но не в оборонительной манере, как все якудзы, фэбээры и наркосиндикаты международные, а в наступательной, причем тайной и подлой. Работает Седой широко, с размахом и предельно хитро. Денег таких, как у Дедушки, у него, очевидно, нет, да они ему и не нужны. У Седого другие козыри: он пользуется всей агентурной сетью бывшего СССР, которая – надо же это понимать! – никуда не пропала, даже с приходом Бакатина. У Седого на вооружении два старых чекистских принципа – безграничная ложь и беспредельная жестокость. И еще третий, дополнительный – не считаться ни с какими потерями при выполнении задачи. Кто гибнет: свои, чужие – без разницы! Чужие – это враги, свои – просто человеческий материал, и тех и других можно и нужно пускать в расход. Собственно, это творчески переработанный тезис небезызвестного Игнатия Лойолы. В общем коммунистическая идеология, иезуитская мораль, уголовное прошлое и профессиональная военная подготовка – вот тот безумный коктейль, против которого даже Дедушка со всеми его деньгами и хитростью оказывается бессилен. Против лома нет приема.
Ну и конечно, люди Седого есть в службе ИКС, более того, они со всей очевидностью внедрены в ближайшее окружение Базотти. Иначе отчего Дедушка иногда так странно отвечает на некоторые наши вопросы? Например, по поводу полковника Чистякова. Или по поводу Андропова. Или по поводу Ферито. Седой хитрее Дедушки, и показывает свои уши только в самых крайних случаях, то есть когда дело вдруг касается лично его. Тут-то и появляется ненавязчивый добрый советчик.
А в остальное время все его агенты работают себе тихо, незаметно и выжидают удобного момента для атаки. И только тех, кто им явно мешает, они отстреливают – так же потихонечку, так же незаметненько, чужими руками. Почему-то им мешал Чистяков. Теперь мешаем мы с Ясенем, и нам об этом уже намекнули. Господи, какой апокалипсис я тут насочиняла!
Крошечными тычками, сдвигаясь каждый раз на два-три метра я уже добралась до следующего светофора на Зеленых горах, у стадиона, и дальше как будто бы можно стало ехать, а не ползти.
Ну, а если все действительно так, решила я вроде подвести черту, тогда на что надеяться, чего ради трепыхаться? Машку уже не вернуть, Машеньку – тоже. Изменить этот мир к лучшему явно не удастся, хотя, кажется, именно этим занимаются Дедушка и Сергей. Значит, смысл один – отомстить. Но кому? Что если того Седого уже действительно нет в живых? Андропов это или не Андропов, молоденьким он быть никак не мог. Уже тогда, а прошло еще девять лет. В кого я буду палить из 'Магнума', то бишь из 'Тауруса'? В тайный
